пива и баранину на ребрышках, и вытащил анализатор электромагнитных излучений.
Поколдовав над прибором, Алекс убрал его и кивнул.
– Вот теперь можно и поговорить.
– Ну здорово, Сашок.
– Здорово, Касьян. Я думал, ты меня прямо там, у Неарха кончишь.
– Куда торопиться. Давай серьезно. Давно ты здесь?
– Около года. Обжился вроде, да кажется, скоро линять и отсюда пора наступит.
– Ты о чем?
– Да ладно, Касьян. Здесь об объединенном флоте все знают. Паники нет, но встретить готовятся серьезно.
– И об этом поговорим. Ты кем здесь? Как-то тебя гетайр назвал? Сари…
– Сарисфор. Выше только гетайры и Александр. Носящих звание сарисфор – копьеносец, несколько сотен. Кроме них есть гипасписты, а остальные, ну те, кто нанят, как ты и твоя команда, лавочники, купцы, проститутки, техники и так далее – так, расхожий товар.
– Интересное разделение. Может, и рабы есть, как в Древней Греции?
– Чего нет – того нет.
– И чем же ты занимаешься у Александра?
Кибер принес заказ, подставил считывающий блок, и Алекс ткнул в радужное пятно идентификатора большим пальцем.
– Я угощаю. Занимаюсь чем? А тем же, чем и у ван Хорна. Охрана и контрразведка в секторе Неарха.
– Высоко взлетел, Сашок. Упасть не боишься? – Полубой сдул пену и сделал пару крупных глотков.
– Нет, не боюсь. Тебя не сдам, но и ты меня не подставляй. Сам понимаешь – узнают, что мы знакомы, живыми с Акмона не выпустят.
– Договорились, – Касьян вгрызся в кусок мяса, – сколько прошло, как мы с тобой под Развалинами расстались? Года полтора?
– Угу.
– Как ты от Ван Хорна отбоярился?
– А-а… ерунда. Из Развалин, считай, я один вышел. То есть не один – моя-то группа уцелела, но кто погиб в драке с людьми Сигевары, кого вы замочили, словом, ван Хорн поначалу озверел. Еще бы: лучших людей положил, да в придачу инсектов, а взамен получил только труп Виктории Салливан. Но я ему объяснил, что Развалины – дело такое: никогда не знаешь, повезет или нет. Кстати, Викторию я похоронил, как и обещал. Есть в секторе де Консальты кладбище. Если захочешь, схему нарисую, как могилу найти.
– Это не мне, это Сандерсу нарисуешь.
– Как скажешь. Ван Хорн поначалу хотел ее на части разобрать – хоть на имплантантах заработать, но я прикинулся этаким честным солдатом. Говорю: она здорово билась и заслужила лежать в земле. Он поначалу ни в какую, но я сделал вид, что сильно обижен, и он уступил. Считай, я у него один профессионал остался, вот он и побоялся меня терять. Я набрал новых боевиков – такого добра на Хлайбе хватает, но это было уже не то. Кланы почувствовали, что ван Хорн ослабел, стали давить, прибирать к рукам его лаборатории, переманивать специалистов. Через полгода я понял: еще немного и мы останемся с ним вдвоем. Ну, думаю, пора уносить ноги.
О’Доннел рассказывал, а Полубой, не переставая жевать, представил себе Хлайб, башню ван Хорна, город внизу. Покуролесили они с Сандерсом здорово, что и говорить. Не поиск получился, а прямо абордажная схватка, растянутая на неделю. Когда они с Ричардом и Лив тащились по пещерам к точке рандеву, после схватки с троллями и фиолетовым чудовищем, он уже думал – все: здесь, под Развалинами и прервется его карьера. На Гренадинах жив остался, на Белом Лебеде – выжил, а здесь, в подземельях Хлайба сгинет и костей никто не найдет. Лишь когда на датчик поступил сигнал с эсминца, висевшего на орбите, он почувствовал, что может быть не все потеряно. Ну а когда эсминец шарахнул по приводному лучу главным калибром и в пробитый тоннель спланировал челнок, сил радоваться уже не оставалось. Это потом он разложил все по полочкам и понял, что действовал правильно. И в лаборатории Сигевары, и когда вытаскивали Викторию и прыгали с башни втроем на двух антигравах, и под Развалинами, отбиваясь от боевиков Сигевары и инсектов ван Хорна. Пожалуй, лишь один раз ему в голову закралось сомнение: а смогут ли они завершить то, для чего их послали на Хлайб – когда из мрачной глотки тоннеля на них вырвались инсекты. Да, если бы не Сашка Одинцов, лежать им всем в тех тоннелях или на прозекторских столах ван Хорна, дожидаясь, пока не вынут из тела все, что можно продать.
Алекс говорил негромко, иногда останавливаясь, будто вспоминая, как он крутился, пытаясь не стать мишенью для боевиков четырех кланов, устроивших на ван Хорна настоящую охоту. Даже де Консальта и тот включился в травлю бывшего приятеля. В последний месяц ван Хорн совсем слетел с катушек – напропалую пьянствовал, устраивал дикие оргии. Однажды среди бела дня ворвался с группой боевиков в башню Сигевары и устроил там, вопреки всем договоренностям, стрельбу из лучевого оружия. Трое его боевиков распались в пыль – «хлопок» сработал на выделение энергии, но Сигевару потерял около двадцати человек. Тогда Алекс вытащил ван Хорна – как профессионал он не мог позволить, чтобы наниматель погиб в его присутствии, однако понял, что пора подумать о выходе из игры.
На следующий день ван Хорн притащил откуда-то из города молоденькую девчонку с умопомрачительной фигурой и обворожительным личиком. Девчонке было не больше восемнадцати, и она казалась испуганной вниманием такого человека, как ван Хорн. Еще бы – один из пяти некоронованных королей Хлайба. Не похоже было, что ее притащили силой, но то, что она не была представительницей древнейшей профессии – Алекс понял сразу. На что она польстилась, согласившись пойти с ван Хорном, который был старше ее по меньшей мере на пятьдесят лет, было непонятно. Может, на деньги, а может, просто захотела попробовать красивой жизни, которой, по мнению обывателей, жил ван Хорн, однако когда О’Доннел предупредил ее, чем может закончиться сладкая жизнь, она надменно – когда только научиться успела, смерила его взглядом и сказала, чтобы он не лез не в свое дело.
Алекс отступился. В конце концов, что он, нянька начинающим стервам?
Девчонка оказалась не по годам умелой. Во всяком случае ван Хорн на неделю забросил все дела и появился из спальни только один раз, когда к нему, пренебрегая всеми условностями, прибыл посол Содружества на Хлайбе, Ян Уолш. Ван Хорн встретил его в шелковом кимоно на голое тело, босиком и с ходу заявил, что Уолш его подставил, предложив участвовать в поимке Аглабы Керрора, но он зла не держит, а предлагает выпить и развлечься. Уолш, нервно поглядывая на замершего в дверях Алекса, попросил придержать язык и объяснить наконец, почему ван Хорн не отвечает на его запросы. В ответ ему было предложено убираться ко всем чертям, если он не желает провести вечер с потрясающей девочкой, которую ван Хорн по-дружески может послу уступить на часок-другой. Чтобы показать товар лицом, ван Хорн вытащил в приемную девчонку, попросил снять халат и продемонстрировать дорогому гостю свои прелести. Девчонка, нимало не смущаясь, так и сделала. Уолша от бешенства едва не хватил удар, и он поспешно ретировался, а ван Хорн, прихватив подружку, вновь уединился в спальне.
Двое суток Алекс бессменно дежурил у дверей босса, опасаясь, как бы тот спьяну вновь не организовал какой-нибудь сумасшедший налет на противоборствующие кланы. Утром на третий день О’Доннела будто кто-то толкнул – он вскочил с кресла и, прихватив лежавший под рукой арбалет, бросился в спальню ван Хорна.
Первое, что бросилось ему в глаза, было разбитое окно. В комнате гулял ветер, легкие занавески парили под потолком, как крылья залетевшей в комнату огромной бабочки. Алекс подбежал к окну и далеко внизу, почти на уровне земли, увидел фигурку, парившую на антиграве.
Подскочив к кровати, на которой лежал ван Хорн, Алекс отбросил одеяло и понял, что если он немедленно не исчезнет, то живым с Хлайба не выберется. Герберт ван Хорн не спал. Совершенно голый он лежал на спине. Раскинутые руки и ноги были привязаны к спинке кровати. Он был мертв, причем тело еще не остыло. На груди его были вырезаны переплетенные буквы, явно обозначавшие какой-то вензель, но какой, Алекс не знал. Причем буквы были вырезаны, когда ван Хорн был еще жив – это было видно по тому, что кровь ручейками стекла с груди на простыню. А умер всемогущий некогда босс Северо-Западной башни оттого, что у него от уха до уха было вскрыто горло. Причем, сделано это было весьма профессионально –
