будут использованы наиболее полно. И каждый обретет свою долю почета и уважения.
– Так… а ты еще говорил, что мозги тебе промыть не сумели, – заметил Полубой. – Только один вопрос: кто будет определять меру способностей и долю почета и уважения? А ну как этот кто-то ошибется? А вдруг одаренный почетом решит, что его доля несправедливо мала? Без переделки мозгов людей эту проблему никак не решить…
– Ну, в общем, ты прав, – согласился О’Доннел. «Еще бы не прав», – подумал Полубой. Все самые чудовищные преступления и все периоды самого большого мракобесия в человеческой истории начинались именно с того, что кто-то открывал совершенно точный рецепт установления среди людей царства всеобщего добра и справедливости. Ибо никто и никогда не делает ничего во имя зла. Кроме, конечно, отрицательных героев дешевых 3D боевиков, возглашающих служение злу смыслом своей жизни. Все остальные действуют во имя добра: инквизиторы, оправлявшие на костер средневековых ученых, делали это вовсе не от собственной кровожадности, а в искреннем убеждении, что спасают их погрязшую в ереси бессмертную душу. Наполеон, ввергнувший Европу в пучину великой войны, ради утверждения «свободы, равенства и братства» так же искренне считал, что несет народом именно то, что провозглашал. «Особые тройки», боровшиеся с «классово чуждым элементом» во имя торжества мировой пролетарской республики, так же были убеждены, что приближают счастие «всего трудового народа». А Гитлер, создавший чудовищную машину по уничтожению в печах крематориев евреев, цыган, славян и иных «неполноценных» рас, также сделал это не из природной предрасположенности к садизму, а во имя освобождения территорий для «совершенного человека», в необходимость создания и воцарения которого свято верил. Никто из них никогда не заявлял, что действует во имя зла. Все они совершали все свои преступления «во имя добра и справедливости».
– Ты можешь устроить мне встречу с Ахмет-Гиреем?
– Надо подумать. Делегация Итиля прибывает послезавтра. Для них освободили девятый сектор. Что ему передать?
– Скажи, что его хочет увидеть один из его знакомых археологов. Он поймет. Только предупреди, что археология для меня в прошлом и если он не покажет на людях вида, что мы знакомы, я буду ему благодарен.
– Сделаем, – Алекс помолчал, испытующе взглянул на Касьяна. – Для тебя есть еще кое-что.
– Так говори, не тяни душу.
– Тебе привет от одного твоего знакомого. Он просил передать вот такие слова, сказал, что ты поймешь: «не ходи на тот конец, не водись с ворами; рыжих не воруй колец – скуют кандалами». Любопытный текст, и звучит как предостережение.
Полубой нахмурился. Где-то он уже слышал эти рифмованные строки. Кто-то читал их или пел под гитару, с папиросой в зубах, прищурив светлые глаза…
– Костя… черт возьми, это же песня, которую…
– Спокойно, – умерил восторги Касьяна Алекс, – узнал, да?
– Сашка, – Полубой вытаращил глаза на О’Доннела, – да кто ж ты такой? Я-то думал, что ты… а ты… эх, мать честная!
– Еще он просил передать, что потомственный аристократ остался жив.
– Аристократ? Кирюха! Елки палки! – Полубоя распирало от нахлынувших чувств. – Сашок, дай я тебя поцелую… нет. После. Давай водки выпьем! Это ж такой праздник!
– Нет на Акмоне водки, Касьян, – сказал Алекс и огляделся, проверяя, не привлекли ли они внимания, – успеем еще отпраздновать, было бы что. Слушай внимательно: сегодня объединенный флот покинул место дислокации. У нас от силы неделя. Если тебе нужна информация – скажи, я достану. Я не знаю, какое у тебя задание, но меня попросили содействовать тебе во всем.
– Ну теперь мы горы свернем, – Полубой сжал кулак, – держитесь, господин граф! Ты всех гетайров видел?
– Да. Знаком почти со всеми, а что?
– Тебе не показалось, что ты кого-нибудь их них видел раньше?
– Неарх, Клит, Лисимах, Птолемей, Кассандр, – стал вспоминать О’Доннел, – а я должен кого-то был видеть раньше?
– Не исключено. Хорошо, гетайр Птолемей – это граф Кайсаров.
– Ни чего себе… – пробормотал О’Доннел, – но графа я не видел ни разу. Слышал скандал, когда Екатерина Дашкова…
– Вот именно, скандал. Но тот скандал – это просто рябь на воде, по сравнению с тем, который будет, если выяснится, что племянник императора и гетайр Птолемей – одно лицо. Мое задание было: при поддержке эсминца «Дерзкий» перехватить корабль Птолемея, взять на абордаж и вывезти в империю. Исходя из этого и давай думать, как быть дальше. Я уверен, что Ахмет-Гирей нам поможет. Он встречался с гетайрами?
– И даже с Александром. Они виделись, когда Александр предложил ему свою помощь. Ахмет-Гирей помощь принял, иначе султан Махмуд попросту уничтожил бы его. Мне кажется, Ахмет-Гирей слишком независим, чтобы плясать под чью-то дудку. Ему устраивают здесь королевский прием, организуют встречу с Аристотелем именно, чтобы он отбросил сомнения. Представляешь, насколько окрепнет Александр, если к нему присоединится целый мир? Пусть населения там немного и расположен он у черта на рогах, но каков будет политический эффект! Опять же – базы, сырье, люди. Это тебе не система Лотар, которую еще осваивать надо.
– Обязательно надо увидеться с Ахмет-Гиреем до его встречи с Аристотелем. После свидания с наставником Александра, а думаю, я знаю, кто он, перетащить на свою сторону Ахмет-Гирея будет невозможно.
– Значит, увидишься с ним до встречи с Аристотелем. Сутки Ахмет-Гирей проведет на Акмоне, а уж я постараюсь устроить вам приватную встречу.
– Договорились. А теперь извини, мне пора на корабль. Знал бы ты, сколько всего на меня свалилось: набор экипажа, закупка провизии, замена орудий… голова пухнет.
– А ты думал, командовать кораблем – это стоять на мостике и отдавать приказы? – усмехнулся Алекс. – Ничего, пока у тебя неплохо получается.
Полубой с сожалением отставил пустую кружку, кивнул Алексу и вышел из кафе.
Он еще не представлял, каким образом сможет выполнить задание, но то, что он уже не один, то, что Небогатов жив и объединенная эскадра выступила в поход, добавило уверенности в удачном завершении операции. В непременной неразберихе сражения за систему он непременно найдет способ захватить Птолемея. Или уничтожить его. Не хотелось бы, но приказ был четким.
Знакомый портье вежливо, но равнодушно кивнул Полубою, когда тот прошел к лифтам. Портье уже привык, что команда «Божьей заступницы» во главе со своим капитаном слишком занята, чтобы тратить время на увеселения. Странный капитан, что и говорить. Слишком уж деловой для капитана пиратского корабля.
Глава 38
– Господин Полубой!
– Господин Ахмет-Гирей!
Несмотря на несколько официальное приветствие и неловкость первых минут, Касьян видел, что Ахмет-Гирей рад его видеть. Алекс привел Ахмет-Гирея в номер гостиницы, которую снял еще вчера. Полубой пришел немного раньше и успел заказать в номер легкий завтрак.
Они обнялись, похлопывая друг друга по спинам, после чего присели за стол, на котором стоял пузатый чайник и несколько тончайших фарфоровых чашек.
– Нет радости большей, чем видеть дорогого друга после продолжительной разлуки, – прижав руку к сердцу, сказал Ахмет-Гирей, – сердце мое наполнено счастьем, как кувшин хрустальной водой из горного родника.
