Выглядывавший из-за резной ширмы Казим с замирающим сердцем следил за тем, что нахалка выделывала на лужайке. Он был ответственным за развлекательную программу и понимал, что за такие номера, не предусмотренные сценарием вечера, ему придется отвечать перед хозяином.
Евнух на мгновение встретился взглядом с раскланивающейся танцовщицей, так и не убравшей с лица платка, и та, тряхнув рыжими волосами, лукаво подмигнула ему.
Казим застыл как громом пораженный.
Это была новая жена хозяина! Да как она посмела, маленькая шармута?!
Тем временем совершенно нагая Дженнифер, насладившись аплодисментами гостей, проскользнула обратно в шатер танцовщиц и направилась к настоящей солистке, сидевшей у зеркала в нижних женских шароварах и полупрозрачном топике, в которых собиралась остаться в конце номера, и озадаченно разглядывавшей золотую кофейную ложечку, которую вручила ей эта странная рыжеволосая женщина за то, чтобы вместо нее выйти на лужайку в ее шелках и участвовать в танцевальном номере.
– Слушай, пери, а если они найдут у меня эту ложечку на выходе? – жалобно спросила солистка. – Они ведь решат, что я ее украла!
– Я скажу, что подарила ее тебе, – заверила О’Хара. Она быстро натянула свое платье и теперь наматывала хиджаб.
– Муж убьет тебя.
– Это уже мои проблемы, милая.
Рыжеволосая бестия бесшумно выскользнула из шатра. Танцовщица еще некоторое время смотрела на ложечку, а потом, услышав щебет возвращающихся в шатер подруг, быстро приподняла тяжелый полог с противоположной от входа стороны и вышвырнула ложечку наружу, в траву, подальше от шатра.
В ухе у старшего евнуха заскрипел приглушенный голос хозяина:
– Ты узнал ее, Казим?
– Да, хозяин, – пробормотал несчастный евнух, пальцем вжимая горошину серьги-приемника в ухо, чтобы коллеги и женщины за столом ничего не услышали, если Абу-Фарах решит повысить голос – а именно так он сейчас наверняка и сделает. Впрочем, нет; вокруг него множество гостей, и он не станет делать свой позор публичным.
– Как это могло произойти, мой верный Казим? – Голос старца сочился елеем, но евнух отчетливо ощущал скрывавшийся между нейтральных слов яд.
– Эта тварь отпросилась в туалет, – поспешно начал объяснять Казим вполголоса, – и я не понимаю, каким образом…
– С тобой мы разберемся потом, – ласково прервал его Абу-Фарах. – А сейчас отведи ее в зиндан и спусти с нее шкуру, – сквозь зубы добавил он, видимо отвернувшись от гостей.
– Как вам будет угодно, господин, – невозмутимо ответствовал евнух.
– Нет, постой! Дождись меня. Я собственноручно спущу с нее шкуру. А ты будешь ее держать.
– Да, мой господин.
Отключив коммуникатор, хозяин с умильной улыбкой обратился к эфенди Хакиму:
– Прошу прощения, драгоценный гость, если вас смутил этот смелый номер… американские танцовщицы порой не имеют ни стыда ни совести и позволяют себе лишнее…
– Нет-нет, что вы, – возразил ошарашенный Фарид Хаким, понемногу приходя в себя. Белая женщина с хорошей танцевальной пластикой – от такого сочетания он всегда терял голову. – Напротив, мне очень понравилась эта смелая девушка, которая так красиво спасалась от осы. Только вы, эфенди Абу-Фарах, с вашим изысканным художественным чутьем, могли отыскать такое сокровище и предложить нашему вниманию подобный танец…
Он замолчал, давая Абу-Фараху возможность продемонстрировать свое гостеприимство. По древнему кочевому обычаю вещь, которую гость хвалил в доме хозяина, тут же ему дарили. А ведь очевидно, что старикашка приготовил себе сегодня эту танцовщицу для постельных утех. Ничего, утешится кем-нибудь из гарема. А американке не все ли равно, кому отдаться за ту же сумму. Еще и довольна останется – в отношении мужской силы еще относительно молодой Азиз был гораздо предпочтительнее усохшего Абу- Фараха.
Однако старик угрюмо безмолвствовал, поджав губы.
Хаким нахмурился.
– Почтенный друг мой, – вполголоса проговорил он, наклоняясь к собеседнику, – вы подарили нам замечательный вечер. Однако он станет еще прекраснее, если вы подарите мне эту джамилю. Уверяю вас, моя благодарность не будет иметь границ – в пределах разумного, конечно.
Красный, как вареный рак, Абу-Фарах не знал, как ему выкручиваться из столь пикантной ситуации. Лишаться американской красотки, которую он даже ни разу еще не попробовал, ему совершенно не хотелось.
– Видите ли, досточтимый Хаким, – проговорил он, понизив голос, – дело в том, что эта женщина – моя жена. Я был бы счастлив уступить ее вам, почтеннейший, но священные законы брака…
– И вы позволяете ей выступать перед мужчинами в таком виде?! – немедленно нанес ответный удар Хаким, заставив собеседника скривиться, словно от зубной боли. – Что ж, весьма похвальное свободомыслие… Конечно, священный институт брака следует всемерно уважать, – понимающе кивнул он, и у Абу-Фараха немного отлегло от сердца. Однако почетный гость тут же безжалостно добавил: – У вас ведь наверняка имеются документальные подтверждения вашего брака?
– Это был мусульманский брак, – недовольно буркнул Абу-Фарах. – Из тех, что заключаются на небесах, а не на бумаге.
– И все же закон настаивает, чтобы брак, заключенный на небесах, в дальнейшем подтверждался представителем государства, – заметил эфенди Хаким. – Впрочем, тем лучше. Если брак не был зафиксирован официально, значит, расторгнуть его так же просто, как и заключить.
Престарелый Абу-Фарах скрипнул зубами. Фарид Хаким терпеливо ждал, глядя на Абу-Фараха тепло и доброжелательно. Неуклюжая попытка старика спасти ситуацию только усугубила ее. Теперь он сам загнал себя в угол, и его неизбежный позор должен был стать еще и публичным.
– Казим, – срывающимся голосом проговорил старец в коммуникатор, – приведи сюда эту… эту женщину…
Евнух исполнил приказание. Чувствуя себя бесконечно несчастным, Абу-Фарах встал из-за стола напротив мисс О’Хары, набрал в грудь побольше воздуху и срывающимся голосом возгласил:
– Призываю в свидетели Аллаха и всех, кто здесь присутствует! Я развожусь с этой женщиной!..
В зале мгновенно воцарилась тишина. Все взоры устремились на почтенного старца, хозяина пиршества, который, вскочив со своего места, яростно потрясал сухими кулачками.
– Все слышите? – выкрикнул он. – Перед лицом собравшихся здесь мусульман я заявляю, что развожусь с этой женщиной!
Эфенди Хаким, одобрительно поглаживая короткую черную бороду, разглядывал стоявшую перед ним Дженнифер, умелым взором арабского мужчины угадывая под черным бесформенным платьем столь взволновавшие его формы. Та же, лукаво прищурившись, неотрывно смотрела на своего престарелого муженька, тем самым доводя его до белого каления.
– Перед лицом Аллаха! – пронзительно заверещал старичок, с ненавистью глядя на нее. – Перед лицом Аллаха я заявляю, что развожусь с этой женщиной!..
Гости начали тревожно перешептываться. Общегалактическая цивилизация наложила серьезный отпечаток на саудитскую культуру (в основном, конечно, отметились ближайшие могущественные соседи – Соединенные Миры и Османская Империя), и многие вопросы в королевстве решались в рамках Всеобщей декларации прав человека. Однако никто до сих пор не отменял и старинных исламских обычаев, в соответствии с которыми мужчина мог развестись с женщиной, просто трижды публично объявив об этом в присутствии других мусульман. Такие случаи в последние десятилетия происходили довольно редко, но всякий раз местные власти были вынуждены узаконивать их соответствующими гражданскими актами из уважения к древним священным традициям.
– Что ж, – удовлетворенно проговорил эфенди Хаким, – я соболезную вам, досточтимый Абу-Фарах, в вашей семейной драме. Однако, как блюститель исламского порядка и спокойствия правоверных, не могу допустить, чтобы эта несчастная оступившаяся женщина оказалась на улице без средств к существованию.
