сейчас в голосе Монстра было столько неприкрытого торжества, что Виктор Николаевич решил не сдерживаться:
– Нет, не по «Спектру» и не по «Союзу». Там все идет согласно плана.
– Действительно? И что же вас тогда заставило так поздно сидеть в кабинете? А тут еще и Игорь Петрович тоже занят настолько, что я даже не смог выяснить, где он сейчас находится. Так что же вас волнует больше, чем «Спектр» и «Союз»?
– Меня сейчас больше всего волнует «Шок», Но я думаю, что в ближайшее время все разрешится.
– Действительно? – Монстр был не столь спокоен, как хотел казаться. Опытный оратор, он никогда в обычной обстановке не позволил бы себе дважды подряд повторить это вычурное «действительно».
– Действительно, – сказал Виктор Николаевич.
– Я вас, собственно, вот зачем побеспокоил. Давно хотел с вами побеседовать. Не будете возражать, если я к вам сейчас заеду?
Глава 4
– Вот теперь мы можем спокойно побеседовать, – сказал Михаил, устраиваясь в кресле напротив меня. Он выглядел очень довольным собой. Я, конечно, факультетов психологии не заканчивал, но выражения лиц собеседников читаю достаточно хорошо. Мне это даже мешает в обычной жизни. Ну как можно наслаждаться семейным счастьем, когда жена улыбается с застывшими глазами и, шутливо уклоняясь от объятий, брезгливо передергивает плечами. «Слишком ты умный!» – с осуждением говорили некоторые доброжелатели, и мне поначалу казалось, что они делают комплимент. Потом уже я начал понимать, что фраза эта на самом деле – смесь неодобрения и соболезнования. Будь проще, и к тебе потянутся люди. А люди в последнее время все больше тянулись от меня. Иногда глядя в зеркало, я вдруг замечал, что мое лицо и глаза выражают разные чувства. Я даже стал понимать выражение «больные глаза». Так вот, у довольного и улыбающегося Михаила были именно больные глаза. Он был совершенно не похож на меня, но временами, глядя на него, мне казалось, что я смотрюсь в зеркало.
– Нам никто не помешает и даже торопить никто не станет, – сказал Михаил. Словно в подтверждение его слов, в комнату заглянул Петров и, зафиксировав нас взглядом, удалился.
Я некоторое время перебирал в голове разные варианты ведения разговора. С Петровым я беседовал скептически-иронично, но это произошло само собой, без анализа и самоконтроля. Михаил был не так прямолинеен, как Петров, однако в располагающей манере общения Михаила чувствовалось желание вывести собеседника из равновесия именно иронией. Если не вывести, то хотя бы дать возможность вступить в пикировку. Это тоже понятно, ибо сам я достаточно часто прибегал к подобной манере общения. Что не прибавляло мне приятелей. Если Михаил сочтет возможным общаться со мной в подобном стиле, я в меру своих сил постараюсь его поддержать.
– Честно говоря, – улыбаясь сказал Михаил, – даже не представляю себе, с чего начать разговор. Вам такое чувство наверняка знакомо. Совершенно определенно знаешь, что именно хочешь сказать, и совершенно не представляешь себе, с чего начать.
– Начните банально – с представления, Хотя, лучше не надо, а то наверняка у вас окажется фамилия Сидоров, и вы по документам будете числиться лесником. Давайте я сейчас выйду, потом постучу в дверь и скажу, что прибыл по повестке. А может быть, вам будет привычней, если я произнесу какой-нибудь пароль, а вы мне отзыв, тогда уж разговор пойдет сам собой.
– Вы мне еще предложите загонять вам иголки под ногти для поддержания разговора, – не переставая улыбаться, сказал Михаил.
Я вежливо молчал, давая возможность Михаилу выразить свои положительные эмоции.
– Вы знаете, только теперь я понял, почему многих людей раздражает моя манера вести разговор, – отсмеявшись, сказал Михаил, – не будь я уверен, что вы меня видите впервые в жизни, решил бы, что вы меня блестяще спародировали. Надо будет поаккуратнее выливать на окружающих свою желчь. Мелкими порциями и, лучше всего, в режиме диалога. Неплохо бы часть раздражения перевести из словесного ряда в мимику – легкую усмешку, ироничный подъем брови…
– Демонстративное копание спичкой в зубах, – продолжил я, – подкладывание сахарного порошка в карман командированных журналистов. Ну и так далее…
– Насчет сахара вы напрасно так реагируете. Ничего бы плохого не произошло. Вы бы попали просто на эту дачу на неделю раньше и вам бы удалось избежать многих неприятностей.
– Это я уже понял, спасибо, сам сообразил. К сожалению, уже задним числом. Но мне также удалось понять, что если бы я не поддерживал отношений с бывшими однополчанами, то проблем у меня было бы еще меньше. И, кстати, о проблемах. Как здоровье Святослава Иванова? Когда я видел его в последний раз, он сидел на мостовой после того, как его сбила машина.
– Вы хотите честно или вас устроит дипломатично? – спросил Михаил.
– А вы действительно можете честно?
– Ладно, хотите – верьте, хотите – нет, но я сам узнал об Иванове и Парамонове практически одновременно с известием о вашем существовании. Верите?
– Вам честно или вас устроит дипломатично?
– Это ваше дело, можете не верить. Потом, конечно, я познакомился с вашим делом подробнее. Иванов, насколько я знаю, отделался очень легко, сейчас уже бегает и даже, может быть, прыгает. Я вам не обещаю скорой встречи.
– И на том спасибо. Я еще после той встречи в себя никак не приду. Меня интересует, он случайно тогда под машину попал или…
– Не случайно. Случайно, что легко отделался.
– Спасибо, успокоили.
– Не за что, – Михаил уже не улыбался, и выражение его глаз больше не контрастировало с
