светящихся зеленоватыми огоньками. Вивьен не тешил себя надеждой выжить в этой схватке, однако торопить неминуемое тоже не собирался.
«Пусть бьют первыми, — рассуждал он, — потанцуем напоследок».
Личи ударили почти одновременно. Несколько мгновений они готовили заклинания, а потом в сторону алхимика и по-прежнему недвижимой чародейки рванулось четыре пепельных плети и одно стремительно набирающее скорость темно-фиолетовое облако, прорезаемое сетью зеленых молний.
Вивьен уже приготовился уворачиваться от плетей, краем глаза поглядывая на Мили и прикидывая, сможет ли он отвлечь немертвых до тех пор, пока девушка не очнется.
— Мили! Очнись! — что было сил, выкрикнул алхимик. Его слова заполнили собой, казалось, весь край. Будто бы сотни озер — больших и малых, в одночасье обратили свои взоры на странных пришельцев, которые дерзнули пробудить их от многолетнего сна.
Чародейка не отозвалась. Очередное падение окончательно превратило девушку в безвольную куклу, которая не способна была не то, что колдовать, но даже двигаться.
Мышцы Вивьена протестовали острой болью и судорогой. Воин понял, что не сможет увернуться. Осознание собственной беспомощности словно раскрыло перед ним бесконечные провалы пугающего Ничто. Алхимик наяву почувствовал подступающий холод. Он сковывал тело, убивал мысли, рисовал перед глазами сонмы курганов и могил. С неожиданной дрожью Вивьен понял, что вот-вот пополнит эти захоронения собственным.
Между тем, набравшие мощь торнадо, пересекли границу между трактом и озерным краем. Алхимик до хруста в суставах сжал рукоятку бесполезной цепи, словно цепляясь за последнее, что его удерживало в этом мире. Плети, обгоняя друг друга, устремились к обреченному человеку. Но что-то случилось. Вивьен даже не поверил собственным глазам. Пепельные щупальца теряли силу, истончались, делались прозрачнее и, наконец, рассеялись без следа. Даже пепел, падающий крупными хлопьями, куда-то исчезал, так и не успев достигнуть земли. Облако же оставило после себя выжженную почерневшую траву и попросту лопнуло, разродившись фонтаном шипящих брызг, по примеру пепла не добравшихся до поверхности склона.
Алхимик стоял с широко открытым ртом. Он не был полноценным магом, не вращался в сферах тончайших материй, он всего лишь имел несколько обостренное чувство опасности, знал свойства различных веществ и то, каким образом эти вещества взаимодействуют друг с другом. Однако это не помешало ему понять, что силы, которыми управлялись личи, тоже имеют границы. И эти границы проходят по кромке тракта, именно там, где он заканчивался. На губах Вивьена появилась легкая, все еще неуверенная улыбка, исчезнувшая уже в следующее мгновение.
Он почувствовал, как чье-то холодное чуждое сознание обшаривает его разум, пытается навязать свою волю, сломить, превратить в послушную марионетку.
— Мы будем ждать тебя, — шипящий шепоток прозвучал в голове. От этого шепота, еле уловимого даже в полной тишине, кровь превратилась в лед, а сердце, казалось, на время перестало биться. Вивьен обхватил голову руками и закрыл глаза, будто бы это могло помочь ему выгнать оттуда смертоносный ломающий голос.
Он очнулся от собственного крика, который, подхваченный эхом, все еще разносился в пределах озерного края. Чужое холодное сознание убралось из его головы, оставив после себя лишь смутные, с каждым мгновением блекнущие воспоминания о настойчивых словах силы. Взглянув на вершину склона, алхимик непроизвольно выдохнул — там никого не было, личи исчезли. По большому счету ему и смотреть не надо было, чтобы понять это — в воздухе пропал запах тлена, разносимый аурой мертвых магов.
Вивьен направился к Мили. Его шатало, голова шла кругом, все тело била мелкая дрожь. Он чувствовал себя до крайности разбитым. С большим трудом алхимик склонился над девушкой. Та казалась спящей. Все последние перипетии милостиво обошли ее стороной. Но действительно ли она спала? Вивьен потрогал тонкое запястье, затем опустился на колени, приложил ухо к груди — сердце чародейки билось. Воин улыбнулся.
— Что ж, возможно, все было не зря, — чуть слышно произнес он. — Мы дошли, и мы живы.
Вконец обессиленный физически и морально, алхимик лег на траву. Она показалась ему необычайно мягкой и благоухающей. Напряжение и скорбь требовали выхода. Опытный воин разрыдался. Он заливался слезами, лежа на окраине мистической легендарной страны. Впервые за последние дни алхимик чувствовал себя в полной безопасности. Это ощущение вполне могло быть обманчивым, да, скорее всего, так оно и было, но Вивьен никак не мог заставить себя подняться. Его тело будто вмиг лишилось всех костей, став одним большим студнем. Вскоре глаза сами собой закрылись, и сознание начало затуманиваться. Спустя еще несколько мгновений он крепко спал. Однако перед тем, как окончательно провалиться в сон, в голове промелькнула ускользающая мысль: «А что если это вовсе не Радужные Мосты»?
Часть вторая. Радужные Мосты
Его сны были полны ярких образов. Проснувшись, он первым делом склонился над Мили. Девушка все еще не пришла в себя. Больше того, ее состояние заметно ухудшилось. Тело чародейки горело от сильнейшего жара. Виднеющаяся сквозь разорванные штаны рана, выглядела ужасно — развороченная плоть кровоточила, началось нагноение. Но не это было страшно. Края изуродованной плоти стали коричневыми и склизкими. Вивьен слишком хорошо помнил мертвого Брига и оставшегося в ожидании неминуемой участи Маркуса. Их ранения выглядели точно так же, разве что процесс разложения в них шел значительно быстрее. Возможно, магические способности девушки или съеденная ею слизь дракона давали теперь некоторое преимущество.
Алхимик вскочил на ноги. Он знал, что не сможет излечить Мили, но вот замедлить действие оружия немертвых стоило попытаться. Выхватив из потайных ножен, расположенных в левом рукаве, тонкий стилет, Вивьен бросился на поиски необходимых ингредиентов. Он редко имел дело с травничеством, но вбитые сызмальства знания покорно ждали своего времени, хранясь в дальних закоулках памяти.
— Корень дудника, — бубнил он себе под нос, лишившись обычной невозмутимости. — Так… сонная трава… вполне хватит нескольких цветков… хотя, на всякий случай собрать побольше. Морской табак, очень кстати… — алхимик задумался. Он помнил, что наибольшую силу это растение набирало в период полнолуния, но особого выбора все равно не было. Требовалась защита от черной магии и ядов, а поиски дерева девственности или чего-то подобного могли стать слишком продолжительными. Собрав по дороге еще некоторые ингредиенты — типа ромашки и мяты, алхимик, как мог скоро, вернулся к все еще бесчувственной Мили.
Изменений к лучшему у девушки не наблюдалось. Она по-прежнему металась в горячечном бреду, что-то неразборчиво бормотала. Первым делом Вивьен распорол себе правый рукав до локтя и, несильно порезавшись второпях, оторвал ткань. Потом сбегал к близлежащему озерцу. Вода там оказалась прохладной и чистой, а еще она удивительным образом благоухала целым букетом цветочных запахов. Алхимик положил на лоб чародейки остужающий компресс и занялся приготовлением снадобья. Снова вернулся к водоему и со дна вытекающей небольшой речушки набрал пригоршню плотной мягкой глины.
Дальнейший час превратился в постоянные смены компресса, крошение цветков, стеблей и кореньев до однородной кашицы, которую потом он смешал с принесенной глиной. У Вивьена не было с собой даже простой ступки или толкушки. Все приходилось делать на обычном куске дерева — предварительно очищенного и вымытого.
Потом алхимик осторожно промывал рану Мили и накладывал на нее тонким слоем полученное снадобье. Оно должно было не только снять воспаление и прогнать жар, но и послужить простеньким противоядием. Теперь оставалось закрепить и усилить действие полученного лекарства. Вивьен свел скрещенные ладони над зеленоватой кашицей, потихоньку размываемой ручейками выступившей крови. Он чувствовал ауру каждого компонента: холодную от морского табака, теплую от сонной травы и дудника. Алхимик не читал заклинания, не творил волшбы. Он обращался к дремлющим силам, которые скрывались в неприметных на вид растениях. Обращался и направлял их.
