четвереньки и, поджав под себя изувеченную ногу, весьма резво на трех конечностях припустился за беглецом. Ни единого намека на то, что боль причиняла ему неудобства, Пастырь не выказывал.
Вивьен услышал погоню не сразу, а лишь когда добрался до приемного зала. Собственное тяжелое дыхание и пульсирующая в висках кровь заглушали все иные звуки. Алхимик остановился у высокого арочного проема, украшенного витиеватой резьбой. По камню в разные стороны разбегались роскошные цветы. Казалось, что не хватает легкого дуновения ветра, чтобы цветы ожили, заколыхались. Глядя на застывшие бутоны, Вивьен начинал понимать, зачем исчезающему народу понадобилось в своем последнем прибежище тратить драгоценные силы на столь тонкую, многотрудную отделку. Феи хотели забрать с собой часть родного для них мира, окружить себя и под землей тем, к чему относились трепетнее всего — цветами. Но каменная растительность не смогла заменить живые прообразы. Несмотря на исключительную красоту, все это было мертвым.
Алхимик вздрогнул и обернулся. Во тьме за пределами освещенной области пока еще ничего нельзя было разглядеть. Однако отдаленный шум быстро приближался. Вивьен похолодел, с досады пнул ногой стену. Более не медля, толком не успев восстановить дыхание, воин заковылял через зал. В голове билась лишь одна мысль: «Не успел! Все кончено».
Мили пришла в себя от ощущения, что ее кто-то трогает. Поначалу девушка решила, что это либо сон, либо очередной плод фантазии. Но слишком уж натуральной была эта фантазия. В воздухе повис тяжелый запах. И он что-то навязчиво напоминал — что-то очень знакомое, малоприятное.
— Кто здесь? — дрогнувшим голосом спросила чародейка тьму. Ответом ей было неразборчивое бурчание. Определенно, девушка в комнате была не одна. — Отзовитесь, прошу вас. Не молчите, — и снова одно лишь бурчание.
Мили чувствовала, как с нее стаскивают одежду. Но не аккуратно, что было бы крайне сложно, а пойдя самым простым путем — распарывая. Это могло означать лишь одно — одежда ей больше не понадобится. Девушка старалась держать себя в руках и не поддаться панике. Проявить сейчас слабость — ну уж нет! Она, гордая дочь потомственных магов, не доставит такого удовольствия безмолвным мучителям, чтоб им гореть в Преисподней!
Вот только с каждым ударом сердца гордая дочь магов забивалась все дальше и дальше, ища самый глубокий и темный уголок в разуме Мили. А ей на смену потоками выплескивались страх и омерзение. Чародейка чуть не застонала, когда с раненой ноги одним беспощадным движением был сорван сапог. Немного запекшаяся и успокоившаяся рана тут же открылась. Девушка даже не почувствовала боли. Мир вокруг почему-то стремительно закружился, собственное тело стало невесомым, а сковывающие путы словно бы и вовсе пропали.
— Я умираю, — с улыбкой прошептала Мили. Однако уже в следующее мгновение реальность вновь вернула себе права. Затекшее ноющее тело, звук распарываемой одежды, невнятное бормотание — все это никуда не ушло. Больше того, чародейка почувствовала, как на обнаженную кожу капает что-то теплое и тягучее. Девушку передернуло, по телу пробежали мурашки.
Внезапно Мили вспомнила этот запах.
Однажды ей довелось посетить одного состоятельного господина. Тот намеревался предложить чародейке тайный заказ на устранение своего компаньона. Банально, низко, но и оплата соответствующая. Скрепя сердце, Мили отказалась. Но главной причиной тому послужило то, что господин уже не один год лежал в постели, не в силах даже приподняться. Он продолжал вести дела, продолжал увеличивать капитал, но в его комнате, обставленной цветами и умащенной благовониями — стоял еле заметный запах больного, медленно разрушающегося тела. Глупо, но Мили не смогла побороть сразу родившую внутри неприязнь к этому человеку.
Тот же самый запах, только многократно усиленный, она чувствовала и теперь.
Одежда все продолжала трещать. Чародейка чувствовала себя так, словно голая лежит в постели того состоятельного господина. Но за все годы тяжелой болезни белье, успевшее стать темно-серым, ни разу не менялось. А сам господин — сморщенный и покрытый какой-то слизью, стоит подле и в похотливом нетерпении роняет зловонные слюни на тело своей нареченной.
Этого девушка уже не смогла вынести. Она снова закричала, но на этот раз сознание потерять не удалось. Разум цепко ухватился за отталкивающие образы и не желал с ними расставаться, даже если это грозило помешательством.
Казалось бы, преодолеть каких-нибудь тысячу триста футов по прямой — что может быть проще? Но не когда собственные ноги больше походят на пару соломенных тюков, готовых вот-вот рассыпаться. А резь в груди делает каждое движение схожим с ощущением того, словно лежишь на огромной наковальне, и сверху раз за разом опускается пудовый раскаленный молот. Да еще ко всему перечисленному по пятам гонится огромное чудовище, способное голыми руками оторвать вам голову.
Наверняка, в другое время и в другом месте Вивьен сам бы нашел свой бег забавным — подгибающиеся, заплетающиеся ноги, хриплое частое дыхание, руки-плети. Все портило разве что окровавленное, искаженное болью лицо. Алхимик больше походил на пьяного, успевшего не один раз повстречаться физиономией с чьим-то кулаком. Но сейчас было не до смеха. Он слышал неумолимо приближающуюся погоню.
По пустынному залу гулко разносились шаркающие шаги Вивьена, им вторили шлепающие звуки, которые издавал во время бега Пастырь. Внезапно в шум погони вклинился крик. На этот раз алхимик уже не сомневался — то был голос Мили. И источник его значительно приблизился. Выбранный путь оказался верным.
«Значит, она еще жива. Не опоздал», — думал Вивьен, пытаясь найти пути к спасению. Сразу бежать к чародейке глупо — все равно не успеть. Даже учитывая то, что просто от нечего делать так не кричат. Не хотелось думать о худшем, но видимо девчонке приходилось действительно не сладко. Но и попасть между двух огней без возможности достойно обороняться — глупо вдвойне.
«Цепь!» — алхимик даже застонал от собственной глупости. Он же вспоминал об утерянном оружии совсем недавно и вот снова забыл. Тупица! Так или иначе, но шанс все же был. Дело оставалось за малым — успеть добраться до колодца, найти в жиже цепь, убить Пастыря. Что может быть легче?
Впереди показалось возвышение со все еще стоящим на нем стуле. Вивьену показалось, что прошла целая вечность с тех пор, когда он и Мили впервые оказались тут. Больше не звучало чарующей мелодии, не было восхищения от созерцания отделки, не манила своей близостью ожившая тайна. Теперь Вивьен ощущал себя древним старцем — разбитым и больным, обремененным кучей замшелых знаний, которые обрывками всплывали в сознании.
Шлепанье сзади уже почти оглушало, снова послышалось утробное бормотание, а потом внезапно все оборвалось. Почти не отдавая себе отчета в действиях, Вивьен рухнул на пол и несколько раз перекатиться в сторону от пирамиды. И вовремя. Мимо него пронеслось тело Пастыря. Чудовище, которое попыталось достать законную добычу в прыжке, теперь неуклюже скользило конечностями по гладкому камню пола, пытаясь найти хоть что-то, за что можно было бы уцепиться — безрезультатно. Между плитами не было ни малейшего зазора или выщерблины — сплошная гладкая поверхность, не оставляющая Пастырю ни единого шанса. Массивное неповоротливое тело на всей скорости врезалось в сложенную много лет назад пирамиду. Послышался шум падающих, разбивающихся блоков и протяжный стон угодившего в ловушку Пастыря, погребенного под грудой камней.
Вивьен тяжело дышал, распластавшись на полу чуть поодаль. От падения перед глазами все еще летали черные точки. Надежды на то, что чудовище подохло, у алхимика не было. Поэтому следовало, как можно скорее, вставать и бежать, бежать… Только откуда взять силы? Воин оперся на руки, успевшие стать черными от налипшей пыли, попытался приподняться. В груди что-то лопнуло, и все тело прорезала острая боль. Вивьен чуть было не захлебнулся собственной кровью, хлынувшей изо рта и носа.
«Вот и все», — подумал Вивьен, отплевываясь. Он перевернулся на бок и дождался, пока поток крови иссякнет. Сколько же ее уже вытекло из него? Однако упрямство брало верх. Появившаяся неожиданно надежда на спасение не желала так просто отступать. Теперь, когда Пастырь завяз под грудой камней, самое время было его уничтожить окончательно. Если такое было вообще возможно…
Стараясь не обращать внимания на головокружение, Вивьен поднялся. Его шатало, словно под ногами
