был не недвижимый каменный пол, а танцующая палуба какой-нибудь ветхой посудины во время шторма. Шаг, другой, падение, выбивающийся из легких воздух.
Между тем, под превращенной в кучу камней пирамидой что-то заскреблось. Вивьен с силой сжал бесполезный стилет, будто бы тот мог чем-то помочь.
— Жив, — с досадой прошипел он и сплюнул красным. — Что же вы все не можете просто спокойно умереть?
Погоня грозила затянуться надолго.
Снова встать на ноги, снова идти. Вивьен с силой закусил левую ладонь, но боли от этого почти не почувствовал. Шаги давались с большим трудом. Алхимик брел, словно продираясь сквозь вязкую невидимую паутину. В ушах слышался монотонный звон, звучащий на одной ноте.
Из-под завала показалась рука со свисающими с нее лохмотьями кожи. Рука шарила по полу, что-то выискивала. Затем раздался скрежет камней, нагромождение вспучилось и показалось то, что недавно было Пастырем. Теперь же это существо больше походило на кусок протухшего мяса, истекающий кровью и гноем. Чудовище раззявило рот, ставший почти беззубым, и издало громкий крик, от которого, казалось, затерявшийся во тьме потолок незамедлительно должен упасть на голову ненавистного пришельца.
Вивьен обернулся, облизал пересохшие губы. Его отделяли от Пастыря каких-то три десятка футов — ничтожное расстояние. Чудовище с легкостью могло преодолеть его за пару прыжков. Или уже не могло?
Алхимик остановился, оперся руками о колени. Пастырь медленно выползал из-под груды блоков. Судя по тому, как он двигал руками и ногами — переломов было множество. Голова стала бесформенным кровавым месивом, из которого продолжали смотреть пустые глаза. Даже теперь, должно быть, испытывая невыносимую боль, существо никак не проявляло эмоций. В его действиях сквозила неизбежность и это пугало больше всего. Казалось, Пастырь никогда не остановится. Он так и будет преследовать добычу, пока не настигнет ее и не доберется до вожделенной плоти.
Вивьену все же удалось первым добраться до злополучной деревянной двери, ведущей в кишку колодезной шахты. Всю дорогу алхимик оборачивался и следил за Пастырем — не встанет ли тот, не прибавит ли в скорости. Но нет, чудовище способно было лишь ползти. Оно подтягивалось одной рукой, пострадавшей не очень сильно, и, извиваясь всем телом, продвигалось вперед. Однообразные бездумные движения — ни одного слова или звука, кроме шуршания в пыли изуродованного тела.
Алхимик ввалился в шахту. Тут же поскользнулся, но сумел устоять. Сюда огоньки за ним не последовали, в беспокойстве заметавшись по залу. Вмиг опустившаяся темнота поглотила Вивьена. Он будто бы перестал существовать, растворившись в бесконечной пустоте. Воин встал на колени, опустил руки в холодную студенистую жижу. По телу пробежала неприятная дрожь. Но делать было нечего — поиски могли занять много времени, и терять его на преодоление брезгливости стало бы преступлением. Вивьен судорожно шарил по склизкому дну. Пальцы нащупывали какие-то мягкие комки, осколки камня, куски мха, еще бесы знают какую гадость, но не искомую цепь. На душе становилось неспокойно. Каждое ускользающее мгновение стремительно уменьшало шансы Мили, да и его собственные.
Внезапно деревянная дверь с громким треском разлетелась в мелкую щепу, и в открывшемся освещенном проеме показался Пастырь. В непосредственной близи — перемолотый тяжелыми камнями, он выглядел еще более отталкивающе. Нисколько не брезгуя, великан бесформенной массой начал стекать в жижу, держа над ее поверхностью лишь голову.
Вивьен отшатнулся и тут же почувствовал, что нога задела нечто странное. Это нечто выбивалось из всего того, что алхимик нащупывал прежде. Быстрый разворот и, уже опуская руку в колышущийся студень, воин знал, что там найдет — выпавшую при падении с лестницы боевую цепь. Ощутив в ладонях привычную рукоятку, обвитую мягкой выделанной кожей, пусть сейчас и скользкую, Вивьен почувствовал себя значительно увереннее. На губах появилась зловещая улыбка.
— Быстро ты добрался, — раскручивая цепь, проговорил алхимик, и в глазах его была сталь.
Пастырь поднял взгляд.
— Семя не должно ускользнуть, — чуть слышно прошамкал он. — Вкусное мясо, новая жизнь…
Алхимик не дал чудовищу договорить. Довольно было слов. Здесь они давно стали горькими и колючими. Пастырь протянул руку, пытаясь дотянуться до Вивьена. Воин даже не обратил на это движение внимания. Он направил оголовье цепи в обезображенную морду того, кто должен был стать ловцом новых Семян. Раздался чавкающий звук. Череп Пастыря лопнул. Тело, не успев отреагировать на утрату мозга, дернулось в попытке уклониться от уже достигшего цели удара.
Вивьен не стал полагаться на надежность первой удачной атаки. Слишком много за последнее короткое время он видел возрождений после, казалось бы, запредельных ранений. Цепь рассекла полумрак колодца и вновь обрушилась на голову Пастыря. Снова и снова бил Вивьен, пока череп чудовища не превратился в бесформенную кашу и не слился воедино с поглотившей его жижей. Только тогда алхимик остановился. Он тяжело дышал, лицо раскраснелось, глаза сверкали торжеством. Воин стоял и смотрел на поверженного противника, чье тело, освещаемое сновавшими за дверью огоньками, безвольно застыло с вытянутой перед собой рукой. Пастырь даже после смерти продолжал исполнять давно усвоенное поручение.
Мили медленно сходила с ума от ужаса и отвращения. Надежда на спасение давно умерла и успела истлеть. Разум же все глубже и глубже погружался в омут ужасных отталкивающих образов. Как хотелось девушке, чтобы хоть в этом подобии забытья ее охватило что-то теплое, успокаивающее, к чему не страшно было бы тянуться из каменной коробки забытого подземного дворца. Но нет — никаких радужных фантазий. Вместо них чародейка ощущала себя вожделенной добычей полусгнившего старика, который тянул к ней свои скрюченные дрожащие руки. И она, сжавшаяся в комок, как ни старалась — не могла спастись. Постель больного превратилась в оплывающий могильный холм — из его плоти к Мили устремлялись тонкие извивающиеся черви. Они больно впивались в кожу, проникали в вены и двигались по ним, как по проторенным тропам.
Силы покинули чародейку. Она больше не кричала, не плакала. Никогда девушка не могла вообразить, что окончит свои дни подобным образом. Ей всегда казалось, что жизнь — это одно большое приключение, созданное для того, чтобы повеселиться. Конечно, встречались в приключениях и неприятные моменты, но как же без них. Своим присутствием они заставляли кровь бурлить в жилах, а удовольствие от очередной победы делали еще более насыщенным и полным. Слишком поздно приходило осознание собственного заблуждения. Слишком высокой ценой оно доставалось.
— Обращенная. Да, — сквозь пелену кошмаров Мили услышала грубый бесцветный голос. — Слабое тело, мало жидкости. Но хватит на первое время.
Причиняя страшную боль, черви продолжали движение по венам. Девушка бесшумно молилась, чтобы они скорее уже добрались до сердца и остановили его. Но нет, проклятые твари не торопились. Они ползли медленно, уничтожая в жилах кровь и заменяя ее гнусным ядом, который должен был дать телу чародейки новую перерожденную через смерть жизнь.
— Убери от нее свои лапы! — внезапно услышала Мили знакомый голос. — И отойди к стене.
Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Неужели? Вивьен? В тот самый момент, когда она уже распрощалась с жизнью? Дерьмо дракона, что он так долго? Девушка готова была расцеловать алхимика и тут же разорвать его на мелкие клочки, если бы на то были силы.
Вивьену повезло. Ему не пришлось выбирать среди нескольких возможных коридоров. В той стороне, откуда он слышал крик Мили, прохода было лишь два. При этом один из них вел далеко — в другие части обширных чертогов. А вот другой имел совсем небольшой коридор длиной порядка тридцати футов, всего с парой поворотов. В конце же узкого коридора, будто бы проплавленного в толще грунта, должна была быть небольшая комната. К ней алхимик и направился — так быстро, как только мог.
Белые шары вновь следовали за ним. В их свете Вивьен ступал по остекленелому скользкому полу открывшегося тоннеля. Стены и потолок так же можно было использовать в качестве зеркала. Куда не падал взор — везде виднелись плавные округлые формы, никаких острых углов. Когда-то алхимик сам проводил серию экспериментов по получению особого прочного вида стекла. Особых успехов добиться не удалось, но он хорошо помнил, как из, казалось бы, совершенно неподходящих для этого компонентов —
