– Не боюсь, – почти выкрикнул Гость. – Не боюсь!
– Какие мы теперь нервные! – Настроение Ильина заметно улучшилось. – Такой серьезный и уверенный… Носитель и вершитель… Ты же сам сидишь на своей нити, как наркоша на игле. Ты точно уверен, что это тебе нравится убивать? А может, это она хочет кушать?
– Замолчи! – взвизгнул Гость. – Заткнись!
– А то что? – Ильину стало смешно.
Наплевать на все. Что он может сделать? Чувство гадливой опаски, охватившей Ильина после первого прикосновения, прошло. Испарилось, оставив после себя резкий привкус куража, приходящего обычно перед последним броском.
Все, сомнения и расчеты остались позади, нужно встать и…
Лес закончился, дорога выползла на пригорок, к стоящему на обочине автофургону, дальнобойному монстру, покрытому пылью дальних дорог.
– Тормози, – приказал Гость. – Возле фуры.
– А еще возможен вариант… – продолжил Ильин, выполняя распоряжение, – в твоей сумке вдруг окажется небольшая бомба, с термитной начинкой, так что, и ты, и твоя нить сгорите очень быстро. Пшик – и вы сольетесь, наконец, в газообразном состоянии…
Гость выскочил из машины, как только она остановилась. Было хорошо видно, как трясутся у него губы, как побледнело лицо, а руки сжаты в кулаки.
– Выходи, – коротко сквозь зубы бросил Гость. – Тебе – в фургон. Машину я отгоню сам.
Ильин медленно выбрался из «тойоты». Вытащил с заднего сиденья сумку.
Пахло полынью. Горячий ветер на секунду прижался шершавой щекой к лицу Ильина.
Гость осторожно, словно боясь, что Ильин ударит его, обошел машину, сел за руль.
– Аккуратнее там, – предупредил Ильин, – заднее правое – старое, латанное дважды.
Отступил с дороги – под ногами хрустнула выгоревшая трава.
– И чехлы не запачкай… в экстазе… – Ильин даже улыбнулся в горящие бешенством глаза Гостя.
И помахал рукой вслед уезжающей машине.
Вот сейчас, подумал Ильин, из фургона выйдет мальчик с пистолетом и проделает в моем молодом, почти еще неношеном организме несколько дополнительных отверстий. Это уже стало у него своеобразным ритуалом – думать перед началом операции о мальчике с пистолетом и отверстиях.
В самом начале работы ляпнул такое приятелю перед захватом бандюков. И напоролся на очередь из автомата. Три пули пробили полу куртки, одна ударила в пистолет, выбив оружия. И – ни одной царапины. Ни одного ранения за все время работы – до Встречи и после.
Выйдет целый десяток мальчиков. Сотня мальчиков с пулеметами.
В кабине никого не было.
Ильин прошел мимо, заглянул. Обычная кабина с голыми наклейками на стенках. Какой-то пушистый зверек над лобовым стеклом.
Сзади, от фургона, что-то лязгнуло.
Ильин соскочил с подножки, пошел на звук.
Задняя створка на фургоне была открыта. Типа – приглашают.
– Кто-кто в теремочке живет? – спросил Ильин, поднимаясь по металлической лестнице. – Кто-кто в аппарате живет?
В фургоне пахло металлом и машинным маслом. И, как показалось Ильину, чем-то медицинским.
Глаза постепенно привыкли к сумраку.
Пустой фургон. И зачем было нужно…
– Не оборачиваться, – приказал голос сзади.
Нуда, подумал Ильин. А потом еще прикажут лежать, сидеть, служить…
– Не оборачиваться, – повторил голос, уже не так уверенно.
Ильин, не выпуская из руки сумку, медленно повернулся лицом к выходу. Стрелять они в него будут? За невыполнение приказа? Да пошли вы…
Возле фургона стоял парень лет двадцати пяти. Джинсы, клетчатая рубашка, бейсболка – типичный, даже слишком типичный водила-дальнобойщик.
– И как ты собираешься меня заставить не оборачиваться? – поинтересовался Ильин. – В рожу плюнешь?
Водитель ухмыльнулся:
– Так ведь не доплюну. И зачем? Ты приперся сюда бог знает откуда и теперь начнешь выделываться?
– А если у меня испортилось настроение? Скажем, этот урод на ниточке меня разозлил и я передумал… Что тогда?
– Ничего. Вылезешь из машины и пойдешь пешком до трассы. Это километров десять. Пара часов прогулки.
