Он просто собирался встретиться с дочкой Быстрова. И решить, как передать ей деньги. Не зародыши, естественно. И не их стоимость. Выяснить, зачем вообще нужны были деньги – настолько нужны. Выяснил. Дальше что? Мало того что пришлось засветить одну из своих карточек. Пусть не из основных, одноразовую, но кто-то мог отследить и ее.
Надо было бежать. И опыт, и инстинкты требовали уходить. Это на Территориях он неуязвим, почти неуязвим. А тут… Человеку, ставшему обладателем двух центнеров зародышей, не стоит светиться в пятистах километрах от ближайшей Территории.
А девушку нужно отправлять в клинику немедленно. Если Инга не врет – с чего бы ей врать? – кризис невозврата может произойти в любую минуту. И тогда все напрасно. Риск засветиться напрасно. И Быстров напрасно спас ему жизнь.
Гриф достал из кармана телефон, включил. Приложил палец к экрану. Экран стал синим, подтверждая идентификацию. Сейчас сработали десятки, если не сотни сигнальных устройств – свободный агент обнаружил себя. Свободный агент Гриф, номер лицензии три нуля пять, сообщал всем заинтересованным, что находится вне Территорий.
Гриф набрал номер.
– Дежурный слушает.
– Срочная эвакуация. Два места. Сообщите время подлета. Кредит номер три, пять, семь, семь, четыре, десять, пятьдесят один. Доплата за срочность.
– Благодарю, – сказал дежурный. – Время подлета – десять минут. Возможна смена точки посадки?
Гриф посмотрел на Машу.
– Нет.
– Ждите.
Теперь остается только ждать – кто успеет раньше. Хорошо, если это будет машина из «Спецдоставки». Ребята дерут сумасшедшие деньги, но работают хорошо. Если тревожная группа… Вряд ли.
«Спецдоставка» держит свои аппараты в воздухе, чтобы не терять времени. Потеря времени иногда равносильна потере заказчика. А этого «Спецдоставка» позволить себе не могла.
Силовикам, даже самым лучшим, нужно времени гораздо больше. Доставить группу к транспорту. Потом добраться сюда.
И все прекрасно знают, что торпеды «Спецдоставки» пока держат рекорд скорости. Остается только надеяться, что сегодня этот рекорд еще не будет побит.
…Вертолеты Управления опоздали на двадцать минут. Алексей Трошин, ворвавшись в дом со своими ребятами, обнаружил в холле даму с залитой кровью физиономией. Дама не прекратила истерически хохотать, глядя на свою кредитную карточку, даже при появлении одетых в броню бойцов.
Для Елизаветы Петровны день был просто счастливым. А кровь на лице и испорченный пеньюар – ерунда. Главное – день сегодня удачный.
– Может, он ее убил? – спросил один из собеседников Ильина у другого.
Пожилой спросил у моложавого.
– Убил… – пробормотал моложавый, словно пробуя слово на вкус– Объявить его в розыск и потребовать у Комиссии выдачи свободного агента?
Ильин вмешиваться не стал. Ильин все еще пытался переварить произошедшее с ним за последние три часа.
– Нет, – разочарованно вздохнул моложавый. – Придется слишком многих убирать, а это Комиссия не проглотит.
– Не проглотит, – согласился пожилой. – Жаль.
– Тогда нам придется вернуться к первоначальному варианту. – Моложавый повернулся к Ильину: – Игорь Андреевич, как вы полагаете?
Игорь Андреевич посмотрел в окно. Сглотнул. Он все еще никак не мог привыкнуть к тому, что за окном виднеется Африка. Не деревья и пески, а именно вся Африка.
Хорошо еще, что Ильин не страдал морской болезнью. И, как оказалось, невесомость он тоже переносил неплохо.
Глава 4
В фургоне Ильин почувствовал, что падает. И чувство это, обычно появляющееся в скоростных лифтах, стартующих вниз, вот уже часа три не отпускало Ильина. Он падал-падал-падал… Желудок сжался в комок у самого горла, постоянно набегала слюна. Вязкая, тошнотворная.
Бесила невозможность сплюнуть. В невесомости, как прекрасно понимал Ильин, плеваться не рекомендуется.
Разглядывать в окно Африку также быстро надоело. Все казалось нереальным. Несерьезным каким- то.
В первую очередь – пара собеседников, которые вот уже почти час несли всякую чушь, пытаясь продемонстрировать Ильину… Что-то они хотели ему показать, в чем-то убедить… Но в чем?
В чем могут убеждать два развязных типа с одинаковыми короткими прическами и в одинаковых комбинезонах? Возраст у них был разный. Одному лет пятьдесят. Второму – тридцать. Вот и вся разница.
Сделав последний шаг по фургону и почувствовав, что падает, Ильин попытался сгруппироваться в падении. И провисел так, сгруппировавшись, минут десять.
Можно было, конечно, попытаться снять кроссовку и бросить ее в сторону, как учили прочитанные в
