за чистотой и порядком. Ильин чихнул, встал с пола и отряхнулся.
Прошел к двери, толкнул. Дверь открылась. Ни цветов, ни оркестра. Вернулся человек из космоса, а никому до этого нет дела, подумал Ильин. И правильно. Нечего тут фигней заниматься, нужно найти Грифа. А потом уж…
Фургон стоял в лесу. На поляне, возле самых деревьев. Водителя видно не было. Он, пригнав машину сюда, ушел, захватив спальный мешок, метров на двести в сторону. Его предупредили, что пойдет много народу, что все займет часа четыре, так что водитель вполне мог поспать. Он всю ночь сидел за рулем и устал.
Водитель расстелил спальник под деревом и сразу уснул. Он не видел, как низко, над самыми верхушками деревьев, прошла торпеда. Потом еще одна. И еще. Или это возвращалась одна и та же – практически невозможно отличить одну торпеду от другой. Одинаковые серо-зеленые огурцы, пятнадцать метров в длину.
Говорят, они похожи на корабли Братьев.
Как уменьшенная модель.
Ильин сравнить не мог: он не видел кораблей Братьев. И не особенно рвался.
Он спустился по лесенке из фургона и, не слишком торопясь, подошел к торпеде, лежащей посреди поляны. Хорошо, что его предупредили заранее. Сказали, что именно будет его транспортным средством. Иначе…
Ильин остановился перед люком… перед тем местом, которое ему показалось люком. Круг диаметром в полтора метра, чуть более светлого цвета, чем вся поверхность. Протянул руку, но к торпеде не притронулся.
Круг действительно оказался люком – сдвинулся вовнутрь и в сторону, открывая проход.
Ильин оглянулся на фургон, пригладил волосы и вошел в торпеду.
Люк закрылся. Торпеда всплыла над деревьями. Развернулась. И стремительно ушла к горизонту.
Касеев открыл глаза. Они уже не болели. И не чесались. Они только смотрели и ничего больше – как и положено нормальным, здоровым глазам.
Хорошо, подумал Касеев.
– Как самочувствие? – спросил Генрих Францевич.
Оператор сидел на своей кровати, одетый в свою неизменную жилетку и держа на коленях кофр.
– Нормально, – ответил Касеев, рассматривая Пфайфера несколько удивленно. – Что это вы?..
– Ничего. Сижу. Жду команды. Вот, на вас смотрю. Попытался было выйти прогуляться – хренушки. Дверь закрыта. Я, естественно, немного разозлился, попытался выразить свое разочарование нашему доктору. С тем же овощным результатом.
– Каким результатом? – не понял Касеев.
– С хреновым, – пояснил Пфайфер. – Ни ответа, ни привета. Стучать в двери я не стал. Вы так сладко спали… А кроме того, двери в этом заведении, как нам вчера объяснили, надежные. Вот, сидел и ждал вашего пробуждения.
Касеев потер лицо руками, помотал головой, прогоняя сон, встал, оделся. Умылся. Сходил в туалет.
Перехватчики сбили первый вертолет. Чужекрысы ворвались в смятую кабину. Пилот закричал.
Пфайфер молча сидел на кровати.
Касеев сел на свою.
Второй вертолет вспыхнул, пошел к земле. Взорвался, не долетев до кустарника всего метр.
– И? – спросил Касеев у оператора.
– Вот именно, – ответил оператор. – Кричать, я полагаю, бессмысленно.
– К воротам! – крикнул Мараев.
Аппаратура, если судить по огонькам индикаторов, в палате работала. Ну, или была готова это делать. Система вентиляции работала.
– Что бы это могло значить? – спросил Касеев.
– Что бы это могло значить? – спросил Пфайфер.
Касеев тяжело вздохнул.
Горела степь. Горели чужекрысы. Горели рельсы. Перехватчик испарился. Вертолет швырнуло в сторону, как смятую бумажку. Горящую смятую бумажку. Листок пепла.
– Вам это кажется смешным? – спросил Касеев.
– Мне это кажется странным. И меня это немного бесит. Так же как, наверное, и вас. Но я не лезу к вам с идиотскими вопросами. И, на всякий случай, не лезу к вам с идиотскими предположениями. – Пфайфер чуть повысил голос, самую малость, как намек на возможный крик: – Я сижу вот и молча жду. Уже почти два часа.
– Извините. – Касеев поправил подушку на своей кровати. – У меня такое в первый раз…
– Тогда попросите их быть с вами нежными.
Они помолчали.
– Сколько сейчас времени? – спросил Касеев. Пфайфер молча открыл кофр, посмотрел на
