Когда прыгунов убили, в живых осталось только пятеро светлых Смотрителя, полушубки их больше не были белыми. И снег вокруг больше не был белым.
Солнце уже до половины скрылось за стеной.
– Еще пару раз они засветло пойдут, – крикнул Соболь, не отходя от своих людей. – А потом…
Соболь махнул рукой и принялся что-то втолковывать людям, усевшимся в снег.
– Они уничтожили стражу у Провала. И снова вырвались наверх. Верхняя стража успела послать гонца за подмогой. Князь прислал дружину… Снова справились, но стало понятно, что так вечно продолжаться не может. Стали строить крепость, закладывать выходы, и все такое… – Серый Всадник продолжил свой рассказ, будто и не прерывался. – Серые Всадники… Круг не подумал, что выход у черных может быть не один. Что не черные роют землю, а люди, добывая железо, серебро, золото, проникают все глубже и рано или поздно выпускают черных наружу. Рано или поздно… Но ведь нельзя запретить людям добывать металлы… Без железа и стали мы превратимся в животных… В дикарей из южных лесов. Без золота и серебра никто не сможет торговать… Наступит конец света. Черные появились снова, вырвались наружу через рудники Загорья – там тоже поставили крепость. Но в других добычу не остановили… Посылали вместе с рабочими вооруженную охрану, ставили на выходы рудников ворота, оставляли послания, пытались даже жертвы приносить и посольство отправлять… Но все напрасно. Все.
Двадцать лет назад Круг начал обучать Серых Всадников слепому бою. Завязывали глаза, заставляли бегать, прыгать, ходить вслепую, рубить и колоть на звук… Первая сотня ушла под землю в Старых рудниках. Серые Всадники смогли пробиться до Провала вслепую, схватываясь с черными в узких выработках и забоях. До Провала дошли чуть больше трех десятков. Назад выбрались всего четверо. Двое умерли от ран уже наверху. А двое других чуть не сошли с ума. Они кричали по ночам, бились в припадках, отравленные страхом, шелестящей темнотой и холодными стенами коридоров, сдавливающими горло.
– Ты? – спросил Рык.
– Я и Соболь. Нам было по восемнадцать лет. Мы не могли привыкнуть к темноте. Никто из нас. Завязав глаза, попасть стрелой с пятидесяти шагов в колокольчик, воткнуть нож с двадцати шагов в пискнувшую мышь – этому можно было научиться, даже если с рождения ты полагался на свои глаза. Но двигаться на ощупь по каменным бесконечным кишкам… Слышать, как кричит, умирая, твой друг, как рвут невидимые твари его тело, и ждать, что вот сейчас, сейчас придет твоя очередь… Что ты сам придешь в лапы черного. Ему нужно только затаиться и ждать. Но ведь у тебя есть глаза! Ты пялишься ими в темноту, но ничего… ничего не видишь. Только цветные пятна, которые начинаешь принимать за действительность и тычешь в них клинком… Или бьешь наотмашь и только потом понимаешь, что ударил своего… Такого же испуганного парня, как и ты. В Старых рудниках я так убил двоих. И даже не знаю, кого именно. Может, своего брата – он остался в темноте. Остался…
Снова навалились черные, строй дрогнул, стал подаваться назад. И Смотрителю вместе с ватажниками и остатками его собственного отряда пришлось броситься вперед, чтобы удержать линию, не дать разорвать ее на куски…
Наконец все затихло. Хорек попытался вспомнить, что делал, скольких тварей убил, убил ли вообще, но не смог. Рядом стоял Кривой, с ног до головы залитый человеческой кровью и черной кровью чудовищ.
– Враль! – крикнул Хорек.
– Живой! – отозвался Враль. – И Рык тут возле меня.
Солнца уже не было видно. И хоть небо еще оставалось светлым, но с запада, со стороны гор уже подступала темнота.
– Приготовиться зажечь костры! – прохрипел где-то рядом Соболь. – Как только пойдут – жги. И отходим к избе. Глина, Сучок, дом тоже будем жечь. Залейте все жиром…
– Застыл ведь…
– Мажьте, что хотите делайте, но, как только я прикажу, изба чтоб полыхнула, – Соболь закашлялся, потом закричал снова: – Как костры зажжем – всем отойти к избе. Черные в огонь не полезут, будут ждать, пока прогорит. Правым плечом стать возле скалы, левым – возле дома. Прикажу отступать – медленно к стене, не в ворота, а к стене. Прижаться спиной и умирать. Ясно?
Никто не ответил – и так все понятно.
– Хорек, Кривой! – позвал Рык. – Сюда.
Рык и Враль вышли из строя назад, с ними вместе стоял Смотритель и трое светлых.
– Отходим к избе, – сказал Смотритель, когда Кривой и Хорек подошли к нему. – Прикроем тех, кто будет поджигать. Людей на новом месте хватит, чтобы замкнуть проход. Дров на кострах негусто, долго они черных не удержат. Если не успеют зажечь дом или помешают черные, все умрут гораздо раньше. А так…
Они отошли к дому. Два мужика, переругиваясь, возились внутри дома, было видно, как мелькают их силуэты в окне.
– Кто ж детей придумал ослеплять? – спросил Кривой, усаживаясь прямо в сугроб. – Кому ж такое в голову пришло?
– Поначалу и не пришло. Решили попробовать учить уже слепых. Оказалось, что если взять слепого ребенка лет пяти, то обучить его проще. И страха перед темнотой он не испытывает. Он так живет. И так убивает. Брали всех – десятилетних, пятилетних, учили их и днем, и ночью… Только…
– Что только? – спросил Хорек.
– А что тут непонятно? – зло засмеялся Враль. – Слепых деток не много. Сколько они их насобирали? Два десятка? Три? Пять?
– Больше сотни. Но этого не хватало. Люди продолжали добывать железо и золото, искали изумруды. Мы могли сражаться только на поверхности и только днем. Ночью, при факелах, все было гораздо труднее. А черные лезли, лезли и лезли, без счета, без остановок. Волна за волной. Старые рудники, Загорье, Рудники на островах, шахты в Северных землях…
– Возле Ясеней, – подсказал Кривой.
– Мы приходили на новое место, уничтожали все, что находили на поверхности, но ничего не могли сделать в глубине. И понимали, что не сможем ничего остановить. Мы отправили всех, кого могли, на поиски. Искали слепых. Мы искали слепых, выкупали их у родителей, похищали, если родители не соглашались. Потом обратились к Старому Крысу и к таким, как он. Среди нищих незрячих было много. Мы платили, мы хорошо платили, а он давал нам слепых детей. Много. Мы поначалу и не поняли, откуда столько…
– Врешь ты все, – бросил Враль, – все вы поняли… Сразу поняли, но делали вид, что…
– Да! – выкрикнул Смотритель. – Поняли. Все поняли сразу. Детей они приводили со свежими ранами, с только что выколотыми или выжженными глазами. И многие дети умирали. От боли, от горячки… И еще оказалось, что банды нападают на села, деревни, режут взрослых – чтобы не возиться и не тащить на Черную ярмарку, собирают маленьких детей, набивают повозки или корабли и везут-везут-везут… Довозят половину или треть. Сразу же ослепляют. Но даже из тех, что выжили в дороге, умирает еще половина. Без смысла и пользы… Тогда… Тогда мы… Решили не покупать детей у нищих и воров, у работорговцев… Мы решили сами собирать детей. Чтобы сохранить им жизни. Искали тех, кто будет собирать…
– Красть, – сказал Враль.
– Красть, – повторил за ним Смотритель. – Красть и везти их в Базар-на-Протоке, отдавать их Крысу для…
– Для резьбы по живой кости, – сказал Враль.
– Называйте это как хотите… как хотите… Мы поставили условие: за каждого умершего – штраф. И сами следили за лечением. Присылали женщин – нянек, знахарок. Дети почти перестали умирать…
– Какие вы молодцы! – крикнул Враль. – Дети были счастливы…
– Не знаю… – лицо Смотрителя теперь было усталым, будто постарел он лет на двадцать. – Думаете, мы ничего не чувствуем? Вы так думаете?
– Думаете, их родители ничего не чувствуют? – спросил Враль. – Родители счастливы? Дети – счастливы?
– Не знаю. Я знаю, что мы сдерживаем черных. Пока – сдерживаем. Я знаю, что благодаря гибели десятка темных в Долине мы успели вывести три тысячи жителей. Я знаю, что отдав четыре сотни жизней, мы не выпустили пока черных ни в Долину, ни из Долины. И знаю, что если бы не вы, то я успел бы сюда
