– Заходи, – буркнул Семивратец. – Коль уж приперся.
– А давай пойдем прогуляемся. – Хитрец оглянулся на лагерь: – Вот туда, к горе.
Семивратец посмотрел в сторону горы. Неймется Хитрецу. Хотя у них в Заскочье все с заскоками. А этот… Стал царем в тринадцать лет. Это при том, что у его покойного папаши было семь жен и двадцать три сына. И двадцать из них были старше Хитреца. И прав на трон имели куда больше.
– Холодно, – сказал, поежившись, Семивратец. – И переться неизвестно куда…
Хитрец посмотрел на стражников. Поцокал языком.
«Типа секрет, – подумал Семивратец. – Типа – чтобы никто не услышал. Те же стражники. А на горе, значит, можно будет спокойно поговорить. Болтают, пятеро из двадцати трех ныне покойных братьев доверились Хитрецу. Поверили на слово».
Хитрец подошел ближе и сказал, понизив голос:
– Можешь предупредить кого угодно, что пошел со мной. Если что – с меня спросят. Ты же понимаешь, что с меня особый спрос.
Семивратец кивнул. Это он верно сказал. Очень многие хотели бы найти повод, чтобы придраться к Хитрецу. Только найти повод. Поймать его на пустячке.
– Я сейчас, – сказал Семивратец. – Плащ возьму и меч.
Без меча за пределы лагеря выходить никто не рисковал. Хоть линия часовых перед лагерями была густой, но все помнили, как царь Алмаза нарвался на ночную вылазку из Проклятого города. Войском Алмаза сейчас командовал брат неосторожного.
– Ну, говори, – потребовал Семивратец, как только они отошли от шатра на несколько шагов.
– На горе, – сказал Хитрец, – у задних ворот нас ждет мой телохранитель.
– Так, может, мне тоже своего прихватить?
– Не нужно. Потом еще спасибо скажешь. – Хитрец остановился и жестом остановил Семивратца: – Твои?
За кустами, там, куда не доставал свет от костров, по земле катались двое, пыхтя и вскрикивая. Время от времени доносился звук удара. Изредка. Дерущиеся явно старались не привлекать к себе внимания. Драться в лагере было запрещено. Нужен был веский повод, чтобы устроить потасовку. И повод стоял чуть в стороне, держа в руке кувшин и кутаясь в потертый плащ. Женщин в лагере было мало, на всех не хватало.
Семивратец молча махнул рукой и прошел мимо. Девка заметила посторонних, вскрикнула. Драчуны замерли, оглянулись.
– Наш? – хрипло спросил тот, что был внизу.
– Кажись, – ответил верхний.
Не исключено, что он бы еще что-нибудь сказал, но противник изловчился и справа, наотмашь, съездил его по уху.
– Ах ты ж… – шепотом взревел верхний и снова принялся душить нижнего.
Дама наклонилась, чтобы лучше видеть происходящее.
Стража у задних ворот, видно, была предупреждена, потому ворота открыли без расспросов. Телохранитель Хитреца молча пошел вперед, освещая факелом дорогу. Пламя факела билось под ударами ветра. Сегодня дуло с суши. От Проклятого города. И явственно тянуло горелой плотью. Сегодня, как и вчера, жертвоприношение было обильным. Никто толком не знал, как именно приносится жертва Разрушителю, но то, что потом всех принесенных в жертву сжигали на общем костре, понятно было с первого дня.
Телохранитель перепрыгнул через промоину и подождал, пока цари последуют за ним. Хитрец что-то тихо ему сказал. Телохранитель кивнул, зажег от своего факела другой и протянул царю. Сам остался на месте.
Ты смотри, удивился Семивратец, когда Хитрец жестом пригласил его войти в пещеру. Почти четыре года они уже под Проклятым городом, а он и не знал, что рядом с лагерем есть пещера. А Хитрец все вынюхал.
Огонь факела перестал биться в судорогах. Значит, пещера не проходная. И воздух в ней затхлый. Какой-то…
Кровью пахнет, понял Семивратец. Смертью. Свежей кровью. Рука легла на рукоять меча. У него хороший меч, бронзовый. Из черной бронзы. И под плащом панцирь. И…
– Как? – спросил Хитрец.
Из тени шагнул еще один его телохранитель, мельком глянул на того, кто пришел с Хитрецом, тихо что- то сказал.
– Подожди снаружи, – приказал Хитрец. – Смотри, чтобы никто не подошел.
Телохранитель вышел.
– Ну, – напомнил о своем существовании Семивратец, – клад нашел?
– Что-то типа того, – кивнул Хитрец.
Пещера была не слишком большой – шагов двадцать на тридцать. Факел освещал ее слабо. Особенно дальний угол. Семивратец присмотрелся. Точно – глаза. Отблеск огня в чьих-то глазах. Хитрец подошел к стене, и Семивратец увидел человека.
Связанное, неестественно выгнутое, словно сведенное судорогой, тело. Глина, смешанная с кровью. И глаза, сочащиеся болью. Веревки, врезавшиеся в тело, и повязка, закрывающая рот. Человек.
