А Крысы… Крысы, как это ни странно, за пару последних дней поверили в свою неуязвимость. И еще поверили в то, что теперь все будет хорошо. Совсем хорошо теперь будет, сказал даже вечно недовольный Петрович. В чем именно будет заключаться это «совсем хорошо» никто из Крыс толком не представлял. Это было как в детстве, когда каждый представлял себе неизбежное пришествие коммунизма по-своему. От вечного безделья, до бесплатных конфет.
Когда ближе к полудню появились цыгане и принесли в Нору продукты и заказанные Доктором медикаменты, Крысы пришли в такое приподнятое состояние, что даже пригласили посетителей к столу. И что странно – цыгане вежливо согласились и с полчаса пили чай, осторожно отвечая на вопросы Коня и Старого.
– Во, Миха, фокусник! – восхищенно сказал Тотошка пришедшему отцу Варфоломею. – Это ж надо – так цыган обломать. И всего за два дня. Погоди, мы еще!..
– Чего еще? – безжизненным голосом спросила Ирина. – Чего еще?
– Ну… это… еще смогем! – пробормотал Тотошка и, чтобы скрыть замешательство, выудил откуда-то из кустов бутылку вина. – Вы как, батюшка, красного вина примете?
Отец Варфоломей тяжело вздохнул.
Прав был Юрка Зеленый. Сто раз прав. Странные и необычные дела творятся в свете. Цыгане Крысам еду носят, а Крысы порядок у себя в Норе наводить начали. Вон, палатка стоит, пространство перед ней выметено, и даже умывальник весит рядом с палаткой, и полотенце с мылом тут же.
– Грехи наши тяжкие, – выдохнул отец Варфоломей, принимая кружку с вином. – Не ворованное?
– Ни Боже мой, – Тотошка даже зажмурился от такого предположения, словно сама мысль, что у него, у Тотошки, может что-то ворованное, приводила его в неописуемый ужас.
– Не сомневайтесь, батюшка, – успокоил и Доктор, который тоже взял в руки кружку с вином. – В последнее время мы все ступили на стезю благочестия. Вспомнили, как минимум, одну из десяти заповедей. Там где про не укради.
– Язык твой… – пробормотал отец Варфоломей и выпил.
С Доктором у них были споры давние, в которых Доктор выступал не столько с позиций безбожия, сколько с высот вселенского скептицизма. И каждое упоминание Доктором священных текстов воспринималось священником как начало нового спора.
– Нет, – допив вино, протянул Доктор, – я не ставлю под сомнение божественное происхождение этих заповедей, но меня смущает некоторая безнаказанность за их невыполнение. У нас, медиков, с клятвой Гиппократа даже чуть построже будет.
– Язычники вы все, и Гиппократ ваш, – отец Варфоломей сплюнул, – язычник.
– Естественно, язычник, – согласился Доктор, покосился на Ирину и разлил остаток вина в кружки – себе, священнику и Тотошке. – Но и с язычниками я также не согласен. Ваше здоровье!
– Ага, – залпом осушив кружку, засмеялся Тотошка. – Он ни с кем не согласный. Он и сам с собой не согласный. Такое несет, бывает, что прямо с души воротит.
– Откуда тебя воротит? – переспросил, прищурившись, Доктор. – С какой такой души?
– Вот, опять начал! – засмеялся Тотошка, и братья Кошкины, сидевшие поодаль, тоже, на всякий случай, заулыбались.
– Не начал, а продолжаю, – сварливо поправил Доктор. – Я принимал участие в десятках операций и ни разу не обнаружил внутреннего органа с названием «душа». Не доводилось встречать, извините.
– Душу ему не доводилось встречать, – закричал Тотошка, – а совесть тебе встречать доводилось? А, это, ум и честь нашей эпохи?
Тотошка снова залился смехом, хлопнул рукой по столу.
Отец Варфоломей отодвинул кружку:
– Я смотрю, обновка у вас.
– Обновка? – Тотошка оглянулся туда, куда глядел священник. – А, палатка. Да. Это мы Михе купили. И постель купили, и… Много чего купили.
– Какому такому Михе? – отец Варфоломей внутренне сжался, понимая, что ведет сейчас себя подобно ментовскому осведомителю, втираясь в доверие и расспрашивая.
Нет, одернул себя священник, ничего я Юрке не скажу, если что-то о Крысах узнаю. Ничего. А вот если…
– Миха? – переспросил Тотошка. – А это помнишь, когда в клубе первый раз бомба рванула?
Тотошка рассказывал долго, с подробностями и выдумкой. В его изложении получалось, что Михаила они с Ириной вынесли чуть ли не из самого эпицентра взрыва и выхаживали его, разве что кровь свою ему не переливая.
А когда жизнь они Мишке спасли, то пообещал он в благодарность, что поможет им, защищать станет, и никто больше в целом свете их тронуть не сможет. А если кто посмеет, то Мишка с ними разберется.
– И смотри вот, – широким жестом закончил свою историю Тотошка, – как сказал, так и получается.
– Трепло, – оценила рассказ Ирина.
– Ну, уважаемая, – пожал плечами Доктор, – в общем, в наиболее важных моментах, уважаемый Тотошка почти не соврал.
– Я соврал? Все – чистая правда. У кого хошь спроси. Вон, у Старого спроси, у Коня…
– Трепло, – повторила Ирина.
