– А кто он такой, Михаил? – снова задал свой вопрос отец Варфоломей.
– И не знаю, и знать не желаю. Мужик. Настоящий мужик.
– А он, часом, не архангел? – вкрадчиво поинтересовался Доктор, – ниспосланный защитить рабов божьих и наставить их на путь истинный? Как полагаете, батюшка? Вывести, так сказать, народ избранный в землю, текущую молоком и медом.
Ирина перекрестилась, тяжело вздохнув.
– Чего вздыхаете, Ирина? Не согласны? – Доктор даже засмеялся. – Ирина у нас считает, что вовсе даже наоборот, что Михаил одержим нечистым духом и всех нас прямиком отправит в геенну огненную.
– Поостерегся бы ты, Доктор, слова такие вслух произносить, – перекрестился и отец Варфоломей. – Не шутят такими вещами.
– А что? Вам-то самому, батюшка, с нечистым сталкиваться приходилось?
– Типун тебе, – отец Варфоломей снова перекрестился.
– Так ни разу и не довелось? – разочаровано переспросил Доктор.
– Не тебе меня спрашивать. И не мне тебе отвечать, – твердым голосом произнес отец Варфоломей.
– Ну, извините, коли это тайна, – развел руками Доктор. – Извините.
Внезапно голос подал один из Кошкиных.
– О! – громко протянул он, указывая пальцем куда-то в сторону.
– Чего там… О, господи, – Тотошка вскочил с места и бросился к Михаилу, который появился из кустов. – Что с тобой?
Михаил стоял, покачиваясь, словно во сне, веки были полуприкрыты, но зрачков видно не было, только белые полоски. И белое с желтизной лицо. И кровь, размазанная по лицу и прочертившая темную дорожку по подбородку.
Тотошка попытался подхватить оседающего на землю Михаила, но не смог – не хватило сил.
Подбежал Доктор, Ирина и оба брата Кошкина, не дожидаясь приказа, оказались возле Михаила.
– Руки уберите, – прикрикнула Ирина.
Михаил застонал.
– Что? – Доктор стал на колени и наклонился к лицу Михаила. – Что?
– Плохо, – еле слышно прошептал Михаил.
Сил больше не было. Он потратил их все, добираясь сюда. Он сжег их, пытаясь удержаться над клокочущей пропастью безумия. Он должен был прийти сюда. И он пришел. И все.
Судорога волной прокатилась по его телу. Мышцы напряглись, лицо исказилось.
– Держите его! – успел приказать Доктор.
Кошкины навалились.
Тело Михаила выгнулось. Голова мотнулась, но Ирина успела подставить руку, чтобы она не ударилась о землю.
Отец Варфоломей перекрестился.
– Сделай же что-нибудь, – простонала Ирина.
Доктор как мог быстро встал с колен, прошел к палатке и вернулся со шприцом.
Михаил захрипел. Жилы на шее напряглись и вибрировали, выпуская наружу только вот такой натужный хрип. Крупная частая дрожь била все тело.
– Укол, – Ирина прижала голову Михаила к своей груди.
– Н-не могу… – прошептал Доктор.
– Ты чего, трубка клистирная? – взорвался Тотошка, пытающийся удержать ноги Михаила. – Коли, мать твою.
– Я не знаю… – Доктор попятился.
Лицо Михаила налилось кровью, а хрип напоминал рев животного. Смертельно опасного животного. Зверя.
Тотошка внезапно отлетел в сторону, к ногам остолбеневшего священника.
Что-то закричала Ирина, выл Михаил, но братья Кошкины держали его мертвой хваткой. Они не чувствовали боли, когда Михаил несколько раз ударил их ногами. Они не замечали вообще ничего. Они держали его руки и тело. Им приказали это делать, приказали те, кому они доверяли, и кроме этого, к Михаилу Кошкины испытывали особое чувство, которое можно было бы назвать и уважением, и любовью, если бы Кошкины в принципе могли удержать в своих немытых головах такие отвлеченные понятия. В головы братьев Кошкиных сейчас вмещалось только одно – Михаилу плохо, а если его отпустить, то будет еще хуже.
На крик стали сбегаться другие обитатели Норы. Сообразив, что нужна помощь, трое или четверо навалились Михаилу на ноги. Двое тут же рухнули, но остальные прижали ноги к земле.
Старый влепил Доктору пощечину, пытаясь привести его в чувство и заставить сделать укол. Доктор мотал головой и бормотал что-то неразборчивое.
