чисто... Чтобы она не мучилась... Ты обещал...
И коридор вдруг опрокинулся, превратился в колодец. Ловчий рухнул вниз, попытался зацепиться за скользкую стену, сорвал ногти...
Вниз... Вниз... Ты дал слово! И слово это – тяжелее камня.
...Ловчий вскрикнул и открыл глаза.
Голубое, пронзительное, безоблачное небо.
Ловчий попытался встать, но у него не получилось. Он вздохнул несколько раз, попытался снова.
Над головой мелькнула какая-то тень, по лицу ударили капли.
Ловчий провел рукой по лицу.
Посмотрел.
Кровь.
Ловчий сел.
Кто-то сунул факел в дрова под столбом. Пламя уже охватило аббата, но он не кричал. Или уже перестал кричать. Дрова были сухими, и масла тоже не пожалели.
Кто-то захрипел рядом.
Ловчий оглянулся.
Монах в сером плаще полз по земле, а над ним стоял рыцарь с окровавленным мечом. Удар пригвоздил тело на мгновение к земле, монах застонал, протянул руку в перчатке вперед... Рыцарь вырвал меч и снова поднял его, замахиваясь.
Монах полз к девчонке. Кто-то походя ударил ее копьем в живот и пошел дальше, оставив умирать.
Со всех сторон доносились радостные крики, возгласы, глухие удары... Битва так и не началась. Началась бойня.
Ни один из монахов не попытался бежать. Ни один не попытался защищаться. Они стояли на коленях, молясь, и ждали своих палачей.
Только этот монах пытался подползти к девчонке.
Снова удар мечом в спину, и монах замер. Не было видно его лица, руки в перчатках скребли землю. Рыцарь перехватил меч поудобнее, замахнулся, и, словно помогая ему, монах приподнял голову. Он просто не видел никого, кроме девушки. И не чувствовал ничего, кроме желания прикоснуться к ней.
Жестко, с выдохом ударил рыцарь.
Ловчий отвернулся. Он, наконец, смог встать на ноги.
– Победа! – прокричал кто-то. – Победа! И три сотни голосов подхватили этот крик.
Кто-то из монахов еще шевелился. К таким подходили и добивали.
– Головы, головы руби, – кричал кто-то, – и колом в грудь, на всякий случай. Колом...
Девушка все еще была жива.
Она что-то шептала тихо, и тянулась рукой... Тянулась... Ловчий посмотрел, куда она тянется.
Крест. Серебряный крест, который сорвали с груди аббата и бросили на землю.
Девушка оглянулась, увидела, что кто-то из лучников приближается к ней, размахивая колом, застонала и в последнем усилии дотянулась до креста.
Сжала его в руке, и Ловчему вдруг показалось, что на ее лице появилось удивление... Удивление, а потом радость... Она поднесла руку к лицу, посмотрела на крест. Кажется, она что-то хотела сказать. Но не успела.
Ловчий тоже не успел вмешаться.
Удар колом и радостный крик: «Шестая!»
Качаясь, словно в бреду, Ловчий прошел через лагерь. Его никто не пытался остановить. Ловчий нашел свою лошадь. С трудом сел в седло.
– У них серебряные ворота, – крикнул кто-то. – Бросай трупы.
Когда Ловчий нашел в себе силы оглянуться, монастыря уже не было видно. Только черный дым из-за скал указывал место, где умер аббат.
Нужно найти Хозяина, подумал Ловчий. И Птицу. И попросить у нее прощения.
– Я грязь на руках Господа. Я кровь на руках Его, – сказал Пес.
X
Это я искал многие годы, в разных землях, далеких и близких; я прочитал множество книг и выучил множество языков, я общался с разными людьми, я много трудился, чтобы увидеть хотя бы лучик истинного знания... Увидев это, я осознал, что мудрость не может быть достигнута усилиями человека, но лишь по Твоей воле...
И познаете истину, и истина сведет вас с ума.
– Я грязь на руках Господа, я кровь на руках Его, – сказал Пес.
Тихо сказал, не напрягаясь.
