Торвальдсен сидел по ту сторону стеклянной стены и чему-то смеялся. Нильс открыл интерполовскую папку и достал из нее несколько листов бумаги — просто чтобы не таращиться в пустоту. На одном из листов был написан телефон итальянского полицейского, который первым прислал рапорт по этому делу: Венеция. Странно, кажется, в Италии людей доброй воли как раз не убивали. Зато убили одного в России, в Москве. Владимир Жирков, журналист и правозащитник. Из документов следовало, что он умер в тюрьме. Нильс покачал головой. В России, похоже, все перевернуто с ног на голову: хорошие сидят в тюрьме, преступники разгуливают на свободе. Российские власти утверждали, что причиной смерти послужил оторвавшийся тромб. Каким образом Владимир очутился тогда в списке убитых хороших людей? Ответ Нильс нашел чуть ниже: у всех убитых была одинаковая татуировка, татуировка с определенным узором.
— Алло?
Нильс держал в руках телефон; сам не отдавая себе в этом отчет, он набрал номер. Казалось, что его пальцы в это время жили собственной жизнью. Имя в бумагах из папки было обведено в кружок. Томмасо Ди Барбара, и рядом с ним — телефон. Неужели он сам его набрал?
— Алло? — повторил голос.
— Томмасо Ди Барбара? — громко спросил Нильс, подумав о том, что наверняка произносит имя неправильно.
—
—
—
—
—
Нильс лихорадочно соображал, на секунду его взгляд пересекся со взглядом секретарши.
— Вы случайно не говорите по-итальянски? Или по-французски?
— Нет. — Она просто сияла, Нильс никогда не видел, чтобы человек был так счастлив своим незнанием иностранных языков. Или дело просто в неожиданном внимании? Торвальдсен направлялся к выходу из своего кабинета.
—
—
Торвальдсен стоял в дверях, прощаясь с двумя гостями.
— Не раскрывайте карт, меньше всего нам сейчас нужно, чтобы пресса что-то пронюхала, — сказал он одному из них, кладя руку тому на плечо. — Вы со мной согласны?
— Тут полицейский, просит о короткой встрече, — тихо и нервно сказала секретарша.
— Полиция? — Торвальдсен обернулся и посмотрел на Нильса. — Что-то случилось?
— Нет-нет, все в порядке. — Нильс подошел поближе и протянул ему руку. — Нильс Бентцон, полицейский.
Рукопожатие Торвальдсена было крепким, взгляд — цепким. Он был человеком, привыкшим к тому, что его принимают всерьез.
— Полиция? — повторил он.
Нильс кивнул.
— Я не отниму у вас много времени.
15
Записывая номер датского полицейского, Томмасо чувствовал невероятное воодушевление, несмотря на свой новоприобретенный статус «отстранен от служебных обязанностей». Наконец-то — впервые с тех пор, как Томмасо занимается этим делом, хоть кто-то отреагировал. Он закрыл дверь в свой кабинет. Комиссар дал ему остаток дня, чтобы переписать начисто рапорт о вдове стеклодува. Дело было кристально ясным. Чистосердечное признание — она просто не могла больше выносить этого мерзавца.
Окна кабинета Томмасо выходили на канал и железнодорожный вокзал, вдоль стен стояли письменный стол, стул и двухместный диванчик, обитый зеленым кожзаменителем. Кроме того, в кабинете был маленький гардероб, который Томмасо использовал вовсе не для одежды. Он открыл дверцу, будучи совершенно уверен, что сюда-то комиссар не добрался — иначе непременно упомянул бы об этом, объявляя об отстранении. Весь гардероб был обклеен вырезками, относившимися к делу: фотографиями убитых, картами мест происшествий, библейскими цитатами, записками Томмасо. Он услышал шаги и быстро закрыл дверцу, прекрасно зная, что за ним следят.
Его секретарша, Марина, с виноватым видом ходила кругами по приемной. Оно и понятно — они и с ней успели пообщаться. В конце концов она постучала по стеклу.
— Заходи, — сказал Томмасо.
Марина сунула голову внутрь, но растянулась так, чтобы как можно большая часть ее тела оставалась в приемной.
— Звонили из больницы, твоя мама всю ночь о тебе спрашивала.
— Марина, зайди, пожалуйста, на минутку.
Она послушалась и прикрыла за собой дверь.
— Ты рассказала им, над чем я работаю?
— А что мне оставалось? Комиссар позвонил вечером и попросил прийти в участок. Было уже десять часов.
У нее в глазах стояли слезы.
— Ну-ну, я же ни в чем тебя не обвиняю.
— Ты меня обманывал.
— Разве?
— Когда я переводила все то, что ты просил перевести, я думала, что работаю над официальными проектами. — Она протянула руку к гардеробу. — Ты знаешь, сколько часов я потратила на все эти переводы? С итальянского на английский и обратно.
— Ты отлично поработала. Ты ничего не упоминала о..?
Он указал на гардероб.
— Они не спрашивали.
— Хорошо, Марина.
— Это правда, что они говорят? Что ты сошел с ума?
— Сошел с ума? А сама ты как думаешь?
