Остался только один способ это сделать – понять, что задумал Палач. Что кроется за его исполнительностью и точностью. Что?
Начальство повелеть изволило, чтобы свой вариант операции Гаврилин представил не позднее тридцать первого декабря. У него еще есть два дня. Если он поймет – все еще можно успеть сделать. Еще даже можно будет остановить операцию.
Или попробовать еще раз, прямо сегодня связаться с Артемом Олеговичем? Еще раз. Или он обидится, расстроится и прикажет грохнуть назойливого пацана прямо немедленно, не дожидаясь конца операции?
Лина и Нина продолжали шептаться. Гаврилин прикинул, что выпивки и закуски на столе девушкам еще на некоторое время хватит. Во всяком случае, если он оставит их на несколько минут, они особо плакать не станут. В конце концов, если они задумали раскрутить его и продинамить – у них есть совершенно обалденная возможность свалить отсюда, пока он будет отсутствовать.
– Дамы, – сказал Гаврилин, вставая, – я покину вас на несколько минут. Мне нужно уделить внимание своему другу, с которым я вас познакомлю немного позже.
– Другу? – спросила Нина, – какому другу?
Лина хихикнула и шепотом стала объяснять подруге суть двусмысленности. Взгляд Нины опустился с лица Гаврилина ниже, и Гаврилин понял, что шутка до девицы дошла.
– Будем ждать вас с нетерпением, обоих, – сообщила Нина и взяла бокал.
Ждите, ждите. Ваше дело. Гаврилин вышел в холл, огляделся, выискивая свободное место. Людно. Дымно и шумно. И правильно, еще детское время, всего каких-нибудь двадцать три пятьдесят. Люди ходят чинно и вальяжно. Если не считать тех, кто уже не может ходить ни чинно, ни вальяжно.
Никто не сможет эту толпу заставить подчиниться приказам, даже под угрозой смерти. Во всяком случае, сразу. Им еще долго придется объяснять, что это налет и что их всех могут перестрелять.
Или после первых же выстрелов начнется такая паника, что прекратить ее можно будет, только перестреляв всех. Может быть, Палач не учитывает этого? Черт его знает. Хотя, судя по отчетам предыдущего наблюдателя, именно человеческую психологию Палач использовал особенно эффективно.
Гаврилин отошел в угол, сел в кресло и вынул из внутреннего кармана телефон. Что там сейчас делает отец родной, Артем Олегович? Тоже ожидает вестей от группы Палача?
Гаврилин набрал номер прямого телефона Артема Олеговича. Нечего, дедушка, рано ложиться, твой любимый воспитанник хочет припасть пересохшими устами к источнику твоей мудрости.
– Да? – Артем Олегович ответил сразу, после первого же гудка.
– Добрый вечер, это вас беспокоит Гаврилин, – очень вежливо сказал Гаврилин.
– Я вас слушаю, – ледяным голосом ответил Артем Олегович.
Ну, ясное дело, понятно, столь поздний звонок не был оговорен заранее, и в некотором роде является нарушением конспирации и субординации, не говоря уже об элементарной вежливости. Наплевать.
– Мне нужно с вами переговорить, как можно скорее.
Пауза. Небольшая, но весьма многозначительная. Чем больше пауза, тем больше актер. До Народного артиста Артем Олегович не домолчал.
– У вас что-то новое? Или произошло что-то из ряда вон выходящее?
– Я по тому же вопросу, – Гаврилин старательно подбирал слова. – У меня возникли новые сомнения.
– Что вы говорите? – собеседник даже снизошел до сарказма в голосе. – Настолько веские, что вы решили позвонить мне в полночь. Я, по-вашему, должен буду встречаться с вами в час ночи? И более того, выслушивать очередной бред?
– Но ведь осталось слишком мало времени…
– Времени осталось ровно столько, сколько нужно. Если уж вам так неймется – можете перезвонить мне завтра. Где-то в полдень. Может быть, я смогу еще раз выслушать ваши… аргументы. А пока отправляйтесь отдыхать, раз уж не можете нормально работать.
Гаврилин покрутил в руке телефон. Твою мать, да что же это такое? Как в глухую стену. Словно в пустыне, орешь и не можешь докричаться.
Завтра поговорим. Завтра. Отдыхайте. Раз уж не можете нормально работать. Спасибо, отец родной, благодетель. У Гаврилина возник соблазн въехать как можно сильнее телефоном в стену.
Хотя вот телефон и стена тут совершенно не при чем. Просто мы получили приказ от начальства отдыхать. Вот и отдохнем. Как в последний раз. Или на самом деле в последний раз?
На пороге зала Гаврилин остановился. Девочки на месте. Очень хорошо. У нас вся ночь впереди. Гаврилин подозвал официанта и заказал еще пару бутылок шампанского.
– А мы уже соскучились, – сказала Нина (или Лина?).
– Сейчас повеселимся, – успокоил ее Гаврилин. – Как оказалось, я свободен до самого утра.
Суета
Одежда Беса пропиталась запахом бензина и копоти. Чудо вообще, что ни его, ни Жука не зацепило, когда бензоколонка взлетела на воздух. Взрывная волна ударила так, что Бесу на мгновение показалось – его сейчас подхватит ветром и понесет, как смятую газету пот улице.
Бес даже оглох на время. Бешеное пламя совершенно бесшумно встало стеной там, где только что стояли здания и машины. Где-то вверху мелькало что-то темное, какие-то лохмотья или обломки. Один из этих обломков бесшумно врезался в дерево, возле которого замер Бес.
