интересно, как Палач относится к этому заданию. Будет он выполнять его букву или займется выполнением духа.
И еще интереснее, какая именно стратегическая задача поставлена высоким начальством. Чего они хотят добиться всей этой эпопеей в целом и праздничной разборкой в частности?
Спросить разве у Артема Олеговича? Вот так просто взять и спросить.
Только вначале нужно будет еще раз перетряхнуть всю информацию о Палаче. Бывали ли у него случаи, когда он самовольно изменял тактику, чтобы не проколоться в стратегии? Какие светлые мысли ему приходят в голову в четыре часа утра!
Вот сейчас собраться разом и двинуться в любимый офис, чтобы поработать с компьютером. Прямо сейчас.
– Саша, ты где? – в дверях кухни показалась… Нина? Черт, родинки не рассмотреть.
– Туточки я, здеся! – ответил Гаврилин.
– А мы уже по тебе соскучились, – сказала, входя на кухню, вторая красавица. – Ты уже пятнадцать минут как отдыхаешь.
– Девушки, – неуверенно начал Гаврилин, – мне тут нужно идти…
– Что? – спросило одно из небесных созданий, подходя к нему справа.
– Тебе что-то не нравится? – спросило второе, подходя слева.
– Все, уже никто никуда не идет, – сказал Гаврилин и встал.
Действительно, сам Артем Олегович повелеть изволили, чтобы он отдыхал всю ночь. Значит, так тому и быть.
Палач
То, что Бес и Жук задерживались, Палача не беспокоило. Он сам приказал им ждать хоть до утра. Просто теперь и ему пришлось ждать их на месте встречи.
Ничего. Терпения ему не занимать. Можно даже порадоваться тому, что выпало пару часов для отдыха.
Снова зарядил дождь. Мелкий, почти невесомый он пеленой повис между раскисшей землей, тускло отсвечивающим под фонарями асфальтом, и тучами, надежно оккупировавшими небо. Лобовое стекло машины, словно испариной, покрылось мелкими дождевыми каплями.
Палач закрыл глаза и почувствовал, что проваливается в темноту. Вздрогнул и заставил себя открыть глаза. Все та же пустая мокрая улица. Половина шестого. В это время осенью и зимой обычно особенно тихо. Весной и летом с пяти часов уже начинают петь птицы, а вот зимой и осенью тишина плотнее прижимается перед рассветом к земле, словно надеясь, что день, с его шумом и суетой, может и не наступить.
Глаза снова закрылись, и снова Палач заставил их открыться. Нужно перетерпеть совсем немного. Как только появятся первые прохожие, как только появятся Бес и Жук, усталость вынужденно оставит его до того момента, пока он не останется с ней наедине.
Мелкие капли дождя падали на крышу машины со слабым, почти на самом пределе слышимости, звуком, сливались в общий шорох. Будто шершавая ладонь гладит по металлу, по мокрым стволам деревьев и по асфальту.
Этот звук убаюкивал. Палач сам неоднократно использовал такой дождь, чтобы подкрасться незаметно к очередной жертве. Он всегда умел находить союзников, никогда не пренебрегал помощью. Чьей угодно – погоды, природы, даже человеческой слабости. Только людям он никогда не доверял. Ему не было необходимости им доверять. Он их использовал. Только использовал.
Или убивал.
Он слишком часто стал думать об этом. Слишком часто. Он вдруг даже вспомнил, как убил своего первого.
…Палач тогда даже не успел понять, что произошло. Просто откуда-то сверху, из темноты на него обрушилось что тяжелое, шумно дышащее, остро пахнущее, и он, не успев еще толком понять что произошло, повинуясь скорее страху, чем желанию убивать, отшвырнул это от себя и ударил прикладом.
Изо всей силы, как молотом или топором. Под прикладом с хрустом и всплеском просело, и в наступившей тишине он вдруг услышал, как человек – он, наконец, понял, что это был человек, – как человек продолжает шевелиться уже после смерти. Услышал, не увидел, не почувствовал, а именно услышал, как осыпается песок, как воздух вырывается из легких уже мертвого человека не то последним выдохом, не то стоном.
Он вдруг заметил, что человек, умерший у его ног, уже не похож на человека, что движения его напоминают движения раздавленного насекомого и не вызывают чувства вины или сострадания.
А потом начался бой, Палач стрелял в темноту, темнота в ответ выбрасывала из себя шелестящие пунктиры трассирующих пуль, и лежащее под ногами тело вообще потеряло всякое значение. Просто помеха.
…Он все-таки заснул. Палач открыл глаза и огляделся. Машины Жука не было, но по улице вихляющей походкой, часто оглядываясь, двигалась тощая фигура.
Бес. Что случилось? Почему он один? Или это Жук послал его вперед, чтобы убедиться, что все спокойно?
Фигура Беса выражала усталость и нервное напряжение. Когда он остановился неподалеку от машины Палача и стал оглядываться, голова его двигалась рывками, как у птицы. Как у мокрой испуганной птицы.
Палач щелкнул переключателем, фары его машины мигнули. Бес вздрогнул и почти бегом бросился к машине. Вначале к водительской двери, а потом, заметив повелительный жест Палача, правой
