поднялись к Наташкиным губам. Словно судорогой дернуло ее тело. Солоноватый привкус чужой крови.
Наташка поерзала на мокром сидении, провела рукой по лицу. Косметика поплыла – черт с ней. Наташка смотрела на серый, сдобренный кровью комок, прилипший к дверце, возле самой ручки подъема стекла.
Нет. Наташка приказала себе отвести взгляд от комка. Так можно и крышей поехать. Нет. Наташка снова бросила взгляд на сгусток крови и мозга. Надо просто отвлечься.
Наташка обернулась к Блондину:
– Ты чего молчишь?
– Что? – Блондин не разобрал за шумом ветра и мотора, что у него спросила Наташка.
– Чего молчишь, Блондинчик? – крикнула Наташка.
– А чего говорить?
– Чего на тебя этот так набросился?
– Кто?
– Ну, этот… – Наташка беспомощно пошевелила пальцами.
– А как его, кстати, зовут?
– Черт его знает! – Наташка изумленно подумала, что действительно не знает имени того, кто их всех собрал вместе. – Он что, тебе тоже не говорил, как его зовут?
– Да нет, – придет – уйдет, скажет, что делать – и все.
– И у нас также. Ладно, чего он к тебе прицепился? Ты этого водилу здорово замочил. Я как увидела кабину, чуть не кончила. Честное слово! – Наташка потянулась рукой к крови на панели управления, но вовремя остановилась.
– Он мне с самого начала сказал мочить его только на улице, не в машине, чтобы ничего не попортить. А я…
– Чего ты?
Блондин взглянул на Наташку и отвернулся. Капли воды собирались у него на ресницах, заливали глаза.
– У тебя платок есть? Лицо мне вытри, – попросил Блондин.
– Ага, сейчас, – Наташка полезла в карман, – притормози, я вытру.
Платок промок сразу же, а дождь продолжал заливать лица и кабину.
– Давай отъедим под деревья и переждем, – предложила Наташка.
– А если он надолго?
– Ну, постоим минут пятнадцать. Мне как раз нужно отлить, – соврала Наташка.
Она еще и сама не поняла, зачем хочет, чтобы Блондин остановил машину. Вернее, знала. Или не знала, а просто инстинктивно делала то, что ее тело считало необходимым делать. В горле пересохло. Запах крови туманом стоял в ее мозгу, жар сконцентрировался внизу живота, сердце колотилось, словно обезумев.
– Тормози. Давай быстрее, тормози.
– Ты чего? – Блондин осторожно съехал на обочину под деревья.
– У тебя проблемы со Стрелком? – охрипшим голосом спросила Наташка.
– С чего ты взяла? – Блондин отвел взгляд, но Наташка схватила его за правую руку, и он вскрикнул, – Осторожнее, су…, больно же!
– Я ведь не дура, – Наташка осторожно погладила руку Блондина, – я ведь видела, какими глазами вы друг на друга смотрите.
– Ну и что? – Блондину был неприятен этот разговор. Если он еще мог рассказать о своих переживаниях этому – черт, как же его зовут? – то этой прошмонтовке открываться не стоит.
– Я тебе могу помочь. Хочешь? Я помогу тебе его замочить. Хочешь? Хочешь?
– Чего это ты? Сдвинулась? Чего ты решила?..
– Представляешь, мы его замочим, – прошептала Наташка почти в самое ухо Блондина. – Так, чтобы мозги полетели в разные стороны. Представляешь?
– Ты хотела поссать? Давай быстро и поехали.
– Я хотела… Я и сейчас хочу. Только не поссать… Давай…
– Что?.. – Блондин понял, что Наташка имеет в виду, почувствовал, как рука ее нашаривает застежку на его брюках. Дура, мелькнуло у него в голове, послать ее на хрен, чокнутую. Но потом ее возбуждение передалось и ему.
– Давай, прямо здесь, сейчас… Я хочу… – Наташка расстегнула, наконец, брюки Блондина. – А я тебе помогу потом замочить Стрелка, мне обещал… этот обещал… Хочешь? Давай!
Наташка уже не понимала, где она, что с ней. Она отдалась своему желанию, и все, кроме него, перестало существовать.
Блондин левой рукой рванул на Наташке куртку, отлетевшая пуговица щелкнула о потолок кабины. Наташка приподнялась, стащила с себя брюки, стала на колени, лицом к окну.
– Давай, сейчас, давай!…
