Люди вышли, сели. Немедленно включилось защитное поле дивана, и он с бешеной скоростью полетел по горизонтальным, вертикальным шахтам сообщения. Все вокруг него слилось в сплошную пелену. Гул, слабый и заунывный. Резкая остановка, скомпенсированная антиинерционными полями.
Защитный «колпак» отключился. На Валентина пахнуло горячим, сухим воздухом. И тут же — прохладный поток, уносящий избыточное тепло.
Неизменный тускловатый свет — ну почему на имперских кораблях принят только он? (Надо спросить Навена, чему и как здесь мешает нормальная освещенность…) Матово отблескивающие, похожие на каменные стены. На низком потолке — пленка датчиков контрольно-автоматической системы. Она похожа на красноватое, кривое зеркало…
Навен, затянутый в облегающий черный комбинезон и от этого кажущийся еще более старым и изможденным, начал проверять состояние главной активаторной установки. Ее уменьшенное изображение вертелось в воздухе на уровне его глаз, показывало все новые срезы и ракурсы срезов — это позволяло поочередно проследить путь каждого контрольного импульса. Валентин пошел на свое место внутрь дымчатого, пульсирующего цилиндра из «газа». Встал там, ожидая начала.
Как всегда, ощущения большого сеанса активации напоминали малый только в первые минуты. Очень скоро исчезло все тянущее, начало казаться, что каждая клетка погружена в кипяток. Мозг заполнили иллюзорные вой и вибрация. Дымчатое (особые структуры пространства, псевдополя) находилось в каждом атоме организма, «раскачивало», усиливало аномалии в глюонных полях, а эти аномалии влияли на межатомный вакуум. И его «завихрения» — стринги — изменялись; а следовательно, изменялись и состоящие из них те же глюоны; изменялись кварковые структуры, электроны, атомы…
В информационные структуры мозга, перестраивающиеся параллельно с телом, неслась лавина информации. Усвоить ее по-настоящему, осознать ее существование совершенно невозможно. И поэтому структуры мозга просто впечатывали ее в себя, прятали в подсознание. Валентин понятия не имел об объеме этих знаний. Позже с ними придется разбираться — а пока по мере надобности можно пользоваться ими чисто механически, не понимая, что, откуда, куда, почему, как… Ей-ей, словно выдрессированный медведь, управляющий мотоциклом…
Слепота и глухота. Ощущаются лишь организм, процессы, идущие в нем, — и то малая, нефундаментальная их часть.
Навен все время оглядывался на обзорный экран — клочок Космоса, повисший между двумя пепельными стенами. В нем медленно плыли созвездия — казалось, что Вселенная снаружи звездолета танцует.
Эти наблюдения не мешали Навену контролировать работу активатора и успокаивали старика — локатор не засекал ни одного крейсера Темной Гвардии; ни один алый росчерк-сигнал не накладывался на обычное, визуальное небо.
…Сеанс кончился. Валентин, чуть покачиваясь, добрался до местного подобия тахты. Тело — кусок теплой ваты, все вокруг зыбкое, дымное. Подольше бы лежать, смотреться в красноватое, лгущее зеркало… Но через час придется провести малый сеанс — при помощи «фонарика». Иначе активация затянется на полгода с лишним.
— Я ничего не понимаю, я отказываюсь понимать! — крикнула тетя Нина, нервно намыливая руки. Брызги воды массами летели на ее светлый, аккуратный халат, но сегодня она этого не замечала.
— Уже все решено, — вяло откликнулся племянник.
— Зачем тебе этот Север? Богатым решил заделаться? И пища там плохая, от нее только умереть. А уж все другое! И кто тебя туда взял, развалину!
— Факт, что взяли. И факт, что еду. Документы с факультета уже забраны.
— Не ври мне! — Тетя Нина вошла в гостиную, оперлась о косяк. — Только что туда звонила, тебе их еще не отдали. Кураторша твоя ругается, хочет к нам домой идти. Говорит, что на двух последних экзаменах ты даже не показывался. И не желаешь переводиться ни на вечернее, ни на заочку!
Валентин театрально схватился за голову, откинулся на спинку стула. Слабым голосом произнес:
— Ну почему она не возьмет ребенка из детдома и не перестанет нянчиться с нами! Я грешен, грешен и каюсь во лжи. Но на Север еду. Да, знаю: там антисанитария, там умирают в молодости. И в тундре нет таких замечательных хозяек, как ты. Но еду. Я буду писать, навещу когда-нибудь…
Он говорил с закрытыми глазами — так как знал, что в самые ответственные моменты вранья в его взгляде может промелькнуть предательское смущение. Тетя Нина, поджав губы, вышла. И почти сразу же на кухне заорало радио, загремели тарелки. Валентин прошмыгнул в коридор и выскользнул из квартиры.
Тетя Нина, думая, что племянник еще в гостиной, кричала, еле перекрывая диктора:
— Так и не объяснишь… что с тобой… творится уже… два месяца?!
Говорит только диктор — о повышении надоев.
— Может, соизволишь сказать… куда тебе посылки… слать? Север большой, куда… тебя конкретно несет?
Позади осталось все: сильно недовольный декан, растерянные или злорадствующие («А у нас-то диплом будет!») сокурсники, разобиженная тетя Нина… Валентин запрограммировал катер на медленный полет. Земля тихо уплывала все дальше и дальше. Там он скоро окажется в милицейских списках пропавших без вести — из Центра Галактики письма не написать… Конечно, нехорошо получилось с теткой, очень нехорошо…
Перед носом катера был Стрелец. Там, в неосознаваемой дали, в пропастях пустоты парили туманности — они, укрывали и Ядро Галактики, и ядро Империи, медленно распространяющейся по Млечному Пути, захватившей уже все его центральные части. Совсем в другом месте, где-то высоко над Эклиптикой, за пределами газовой короны Галактики, еле-еле плыла мертвая планета. Уже миллионы лет у нее не было солнца, а в ее недрах скрывалась Резиденция Императора. Отец Валентина создал своего сына для того, чтобы тот долетел до этого инфернального мира и убил живущего там Хозяина Галактики.
И отец, и Навен решили, что это поможет всем планетам. Да, Император будет убит — но не сейчас, а немного позже. Вначале надо самому, на своем опыте узнать, что такое Империя. Вдруг ее надо разрушать совсем с другого конца? Скорее всего да… «Впрочем, надо менять имя. «Валентин» — звучит слишком странно для того языка… Ладно, отныне меня зовут Вэл».
…Звезды смотрели в немигающие глаза Вэла…
2. КУСОЧЕК ИМПЕРИИ
— Это не важно. — Стев позволил себе покачать ногой. — Одним яйцеголовым меньше, одним больше…
— Злоупотребляешь моей мягкостью. — Аго грациозно поднялась с прозрачного, почти невидимого куба. Медленно подошла к темной, ворсистой стене. Полуобернулась к Стеву. От ковра на полу струился веселый, зеленый свет. Он играл в тонкой ткани комбинезона женщины, и она казалась легкой, стеклянной статуэткой. Почти незаметное движение пальцами — от этого начала играть тихая, ритмичная музыка. Аго вернулась к стулу-кубу, коснулась изящного рабочего пульта перед ним:
— Навен был привлечен к расследованию катастрофы в проекте П. И разговаривал с умирающим Нэком Ю, своим давним приятелем. Но тамошние кретины не позаботились о прослушивании реанимационной палаты. Они, видите ли, поддались воплям врачей о том, что излучения от нашей аппаратуры мешают работе регенерационных и прочих медсистем! Потом Навен исчез. Не надо наивных вопросов, его ментакод, разумеется, был зафиксирован в цепи Особого слежения.
— Не он первый уматывает на необитаемые планеты. — Стев осторожно потер браслет-компьютер на левой руке.
— О Император, когда мои подчиненные станут бдительными? — Аго театрально возвела руки кверху, тряхнула головкой. Стев осторожно проговорил — словно шел по тончайшей ткани, разостланной над пропастью:
— Если бы около нас находилась развитая цивилизация, то все эти опасения были бы понятны…
