остатков боли и сладкого, кондитерского запаха леса: «Обман. Можно подумать, что где-то рядом синтезируют очень вкусные пирожные». Старика раздражал прыгающий луч фонаря, раздражала темнота за его пределами… И угнетало безмолвие. Листья-усы гасят даже звуки дыхания… Хорошо, что хоть нападения многоножек становятся реже.
Вэл забавлялся, рассматривая нелепую картину: сельва в инфракрасном, к которому местами примешиваются пятна обычного света. Это, вместе со скачками луча, рождало зрительные накладки, легкую неразбериху и постоянные изменения обликов предметов.
Навен шел все медленнее, несколько раз запинался, падал. Вставал сам. Правда, в конце концов ему все же не удалось избежать помощи подопечного — очередной лист, на который упал старик, немедленно пробила чья-то пасть. Ее владелец, похоже, до этого мирно дремал в желе. Как только с нападавшим было покончено, Навен, вертясь на руках Вэла, заявил:
— Отпусти! Я совсем не устал. Просто листья становятся менее прочными. А что это значит? — И сухой палец поднялся вверх.
Вэл отлично чувствовал, как «батут» все слабеет, тончает. И, прикинув ближайшие последствия этого, с улыбкой опустил Навена, начав тщательно осматривать те места, на которые тот собирался шагнуть. Очень скоро ус действительно порвался под неуклюже поставленным каблуком старика. Вэл смотрел, не вмешивался: здесь, в дряблой листве, приближение хищника можно определить заранее, а поблизости явно нет ни одной подремывающей твари.
Когда Навен, пытаясь вытащить застрявшую ногу, потерял равновесие и начал падать, он быстро опустился на одно колено (чтоб лист не прорвался) и подхватил упрямца на руки. Клейкое, пахнущее ванилью желе, словно носок, охватывало ногу старика. Вэл тихо, немного заискивающе — как в разговоре с капризным малышом сказал:
— А теперь мы еще раз прорежем люк и спрыгнем на землю. И я уже не отпущу вас. Хорошо, учитель? Не возражайте, ведь теперь ваша нога будет приклеиваться ко всему подряд. А это совсем не дело.
Навен смолчал.
В инфракрасном диапазоне клинок полма был невидим, и лишь его часть, попавшая в луч фонаря, блеснула снежным, холодным — как голограмма, на миг возникшая в воздухе. Естественно, эта листва разрезалась не хуже и не лучше, чем верхняя, — для поля-меча не существовало разницы между маслом и алмазом.
До земли было метров пятнадцать. Вэл коснулся того, что принял за почву, и тут же отпрыгнул в сторону, проклиная плохую видимость. И снова отпрыгнул, и еще раз, и еще… Низ леса оказался что-то вроде прихожей к преисподней.
Тьма. Холод. Вся земля устлана голодными, активными тварями. Или, вернее, их ртами.
Здесь тоже нет нормального света, а инфракрасное излучение сильно ослабло. Вдобавок прикорневые части деревьев испускали радиоволны такой модуляции, что тепловое зрение Вэла было полузаглушено. Мир вокруг стал еле видным темным изображением на экране плохонького черно-белого ТВ. Только в луче света окружающее становилось объемным, грязно-бесцветным. Временами на стволах поблескивал лед, не таявший неизвестно сколько лет. Но, несмотря на это, местные жители были чудовищно подвижны. Под ногами все ползало и нескончаемо ело друг друга. То ли растения, то ли животные быстро сплетались в клубки, быстро расползались. Они походили на куски некачественной замазки, под их телами не было видно земли — Вэл спрыгнул прямо на спины этих тварей (конечно, если это были спины, а не, например, бока). Как и в деревьях, в их телах тоже гуляли другие существа. Прогрызали кожу, попадая из одного ползающего «куска» в другой, из него — в ствол дерева… Впрочем, и сами «замазочные», похоже, были не против закусить зазевавшимся соседом или иным визитером…
Полм был бесполезен — здесь спасти могли только прыжки. То есть ты наступил на что-то живое, под тобой тотчас открылась пасть, но ты, буквально отталкиваясь от ее зубов, уже перескакиваешь на следующую. «Интересно, как эти аборигены ухитряются состоять из одних пастей?»
Навен молчал, старался потише дышать — чтобы ненароком не отвлечь внимание Вэла. Хотя отлично знал, что у того еще есть огромные резервы реакции, но… На всякий случай дышал потише. И старался справиться с глупой, нервной дрожью, которую Вэл тактично «не замечал».
Твари ползали и щелкали зубами все медленнее. Теплело. Полог листвы опустился, истончился. Под ногами стали появляться кусочки нормальной земли, а в воздухе — новые, резкие запахи. Приближалась свалка, способная уничтожить вокруг себя любую, самую страшную сельву.
Существование этого места было противозаконным, но незыблемым. В Империи не ремонтировали поврежденную или износившуюся технику — проще загрузить в дубликатор любое подвернувшееся сырье, задать программу и получить новое, исправное изделие. Старье следовало сжигать в анниг-камерах — но за этим следили лишь на плотно заселенных мирах. В молодых колониях складывалась другая ситуация. Там хватало и лишнего места, и энергии — она, как и во всех мирах Империи, в неограниченных количествах поступала через гиперпространственные энерговоды от какой-либо «черной дыры». А вот с деньгами (особенно с теми, которые можно незаметно прикарманить) на таких планетах было тяжело. Поэтому массы почти исправного оборудования складировались в ожидании покупателей нищих авантюристов и прочей публики, желающей сэкономить свои финресурсы.
Стен покачал в руке почти невидимый бокал с розоватым тоником. Начальник местной полиции, вытянувшись, стоял около пустых экранов — коричнево-золотая статуя на серо-белом фоне.
— Итак, ваша аппаратура на свалке только что зафиксировала Навена. Вы же утверждали, что наверху леса никого не было. — Тон Стева был дружелюбным, и от этого полицейский напрягся:
— Это не свалка, это склад временно ненужных…
— Не надо, а? Под трибунал вы пойдете не из-за нее. Речь о том, что Навен прошел по вашему лесу. А в чем вы меня уверяли?
Полковник полиции еще больше вытянулся перед майором Темной Гвардии, отчеканил тоном робота- информатора:
— Очевидно, у преступника имеется военный скафандр.
Уже одно это является более чем серьезным правонарушением и попадает под статью…
Стев с силой швырнул бокал на пол. Хруст ломающегося тонкого пластика — и по зеркалу псевдопаркета разлилась лужица тоника. Тотчас подоспел робот-уборщик, похожий на очень мохнатую гусеницу.
— А вы уверены, что нуль-поле не распространяется на часть леса и на свалку?
Полицейскому было уже нечего терять. Сказать «не знаю» — значит подписать себе позорную отставку. А если поле есть… Тогда все еще хуже. Ведь он буквально полчаса назад послал на свалку своих людей, посадив их в кары. Если выяснится, что они могли бы добраться до места гораздо быстрее, чем доедут на этих чертовых машинах… Это пахнет статьей об измене Императору. Полковник нервно попытался вытянуться еще больше и от дикого отчаяния перешел в подобие атаки:
— Да. Неконтролируемых выбросов поля нет. Значит, вне города нет островков повышенной проницаемости пространства. Наши специалисты гарантируют, что…
Стев резко махнул рукой, и тот умолк на полузвуке. Майор разрешил себе поджать губы, шипом на браслете-компьютере (иногда выполняющем функции кастета) начал рвать пластик подлокотника — благо кресло было архаичным.
— Хоть бы не хвалил своих, растяпа! Тебе известно, что разные приборы выдали разное число нарушителей?
Полицейский продолжал стоять, как отключенный андроид. Стев елейно улыбнулся и закончил:
— По одним показаниям, к вам прибыл только Навен, по другим — у него есть спутник… Мелочи, а? — и с удовольствием сорвался на крик: — Провинция! Не полиция, а криогенная ванна с трупами!!!
Навен нажал кнопку на своем «ошейнике», и с плеч ученого, мертвенно шелестя, упал багрово- золотой плащ. Вэл, отвернувшись, улыбнулся. Плащ выглядел очень по-средневековому; трудно поверить, что это — аппарат для гиперпространственного движения в зоне нуль-поля.
— Учитель, мы еще вне сферы его действия.
— Ничего-ничего, не помешает. Ты тоже опусти свой, мало ли…
Старик осторожно шел по неживой, словно пропитанной застывшим клеем земле. Вэл вслед за ним
