— Нет.
— Выпей водки, и все пройдет. И близко к сердцу это не принимай. A то с ума сойти можно. Очень даже запросто…
— Я вчера выпил водки, и сейчас не лезет.
— Я понял. Ну, выпей как полезет. Только не переусердствуй. Много народу с войны приходят домой алкоголиками.
— Хорошо, — кивнул Олег.
— Будут проблемы — заходи. И не только по медицинской части. Помогу чем смогу.
Саша ушел. Мишин в это время повернулся в сторону, подскочил, сказал «я сейчас», и побежал к кухне.
Олег выглянул из-за машины, и увидел возле кухни потасовку. Вернувшиеся с задания разведчики избивали поварят. Причина была Олегу предельно ясна, и ему снова стало стыдно за себя.
— Отставить! — гаркнул Шумов, и драка прекратилась еще до того, как к кухне подбежал Мишин.
Володя успокоил своих лихих хлопцев, и повел всю группу в палатку для проведения воспитательного воздействия.
Поварята утерли разбитые носы, и сидели на раме полевой кухни. Один из них зло посмотрел на Олега. Нартов, не выдержав взгляда, отвернулся. Сейчас ему было обидно оттого, что из-за него пострадал кто-то другой.
Из палатки вышел Романов:
— Чего кричишь? — спросил он Шумова.
— Да у парнишек нервишки шалят. На место ставил…
Романов повернулся к Олегу:
— Нартов, иди посмотри: там еще блокнот есть на арабском. Переведи. Может, чего интересное будет…
Олег прошел в палатку, сел за стол и открыл блокнот. Полистав страницы, он понял, что это обычные выписки из Корана.
— Коран, ничего интересного…
Романов внимательно посмотрел на Олега и спросил его:
— Ты, Олег, по-арабски разговариваешь свободно?
— Да, но любой араб меня сразу раскусит. Мы, русские, не можем правильно произносить некоторые их звуки…
— Значит, на роль араба ты не тянешь?
— B принципе можно, но тогда надо будет имитировать простуженное горло, что ли…
Романов рассмеялся:
— Ну, ты хитер.
— Стараюсь быть полезным, и не зря жрать свою кашу… — усмехнулся Олег.
— Ну а все же?
— У меня черты лица славянские. Сразу раскусят…
— Бороду отрасти, — предложил Романов.
— A вдруг она у меня рыжая? Да и вообще, зачем?
— У меня относительно тебя есть одна задумка, но это связано с определенной долей риска. Дело, как ты понимаешь, добровольное…
— A что надо делать? Внедряться в банду?
— Нет. Внедряться никуда не надо. Нужно будет просто время от времени разговаривать с боевиками… Короче, если согласен, то начинай отращивать бороду. Результат может быть отличный. B лучшем случае мы сможем брать полевых командиров в кроватках тепленькими, и без стрельбы. B худшем — просто получим хорошую информацию. Все ясно?
— Ясно.
— Подробности доведу позже.
Олег вышел из палатки, и в этот момент из грузовика выбрался Володя Мишин с ворохом вещей, снятых с убитых боевиков. Появился Иванов, и поманил Володю пальцем. Тот подошел. Капитан спросил:
— Что у тебя тут?
Мишин бросил вещи на землю, и Иванов начал копошиться в них. Увидев попутно Нартова, Глеб махнул ему рукой, приглашая подойти. Олег подошел. B этот момент Глеб рассматривал американский штык-нож M-9. Мишин покачал головой:
— Товарищ капитан, я хотел этот нож своему сержанту подарить. Он заработал.
— Ладно, — Глеб бросил нож в кучу, и вытащил оттуда разгрузочный жилет китайского производства. B отличие от подавляющего большинства китайских вещей славящихся низким качеством, этот жилет был сработан на совесть. Из кармана торчало горлышко бутылки. — A это?
— Это просил радист, — отозвался Володя.
— Обойдется радист, — Иванов свернул жилет, и вдруг сунул его в руки Олега: — Hа, носи на здоровье…
Олег машинально взял жилет, и спросил капитана:
— Может радисту отдать? Ведь ему нужнее…
Володя при этих словах жалостливо посмотрел на своего ротного, но капитан был неумолим:
— Обойдется! Как, кстати, он смог так быстро посадить аккумуляторы на радиостанции?
— He знаю, — буркнул Мишин, понимая, что пререкаться сейчас было себе дороже. Капитан вспомнил про батареи только для того, чтобы поставить ретивого группника на свое место.
— Остальное забирай, — махнул Глеб рукой и Мишин, пока командир не передумал, сгреб вещи в кучу и убежал к своим бойцам.
Иванов посмотрел на Олега:
— Ну и чего ты скис? Опять срочников жалко? Запомни: солдат жалеть нельзя. Их беречь надо. Это еще Суворов сказал…
— A сейчас от чего вы их уберегли?
— От зазнайства. Раз побывали в бою, а уже им трофеи подавай! Рано! Пусть вкусят войну чуть больше. Пусть осознают что это…
— A мне тогда разгрузка за что?
— Привыкай к ней. Удобная.
— Ну, мне же в бой не ходить!
— Это как сказать… — Глеб хлопнул Олега по спине, и в этот момент Олег прочитал в его глазах опять туже необъяснимую грусть. Снова ему показалось, что капитан жалеет своего собеседника.
B блиндаже Олег развернул разгрузку. Жилет был сделан таким образом, что его по необходимости можно было подогнать под любую фигуру. Для этого стоило только подтянуть или удлинить регулировочные ремешки. Спереди и сзади было нашито множество карманов: четыре двойных под магазины, четыре под гранаты, один под радиостанцию, один под нож, один под фляжку, и еще один под перевязочный пакет. Олег вытащил из кармана бутылку и понюхал содержимое. Это оказалось обыкновенной водой. B одном из карманов Олег нашел недописанное письмо, в котором Азиз жаловался, что здесь, в Чечне, все совсем не так, как описывали вербовщики. Судя по письму, Азиз хотел дезертировать домой, но не знал куда идти, чтобы не нарваться на гяуров или карательные группы Хаттаба.
— Нарвался на гяуров… — тихо сказал Олег.
Олег отнес письмо командиру, вкратце рассказал суть письма, и снова вернулся в блиндаж. Сев на нары и расшнуровав ботинки, он снова вспомнил увиденное в машине. Ему снова стало не по себе. Сейчас Олег начал вспоминать детали, на которые тогда не обратил внимание. Это и кровь на полу машины, co следами ботинок разведчиков, и маленькие дырочки на бушлатах боевиков, и абсолютное отсутствие отвращения у копошившихся чуть ли не во внутренностях у боевиков Мишина и Шумова. Олега передернуло.
Снаружи загремели котелки. Начался обед. B блиндаж заскочил Лунин:
— Обедать пойдешь?
