— Итак, идея обмена акциями, сложения ее и Фурнаков капиталов, эта идея принадлежит ему. Конечно, тут есть определенная трудность: семья Фурнаков, живущая на Бурк-стрит, не только не знает о серьезных планах Ханны, касающихся их, но пока ничего и не предприняла для создания акционерного общества. Однако…
— Мне удастся убедить их, — говорит Ханна.
— Ваша самоуверенность сбивает меня с толку.
— Хотите поспорим? Заключим пари на ваши гонорары.
— Да ведь я не Клейтон Пайк. Что будет со мной, если я потеряю этот шиллинг? Вот почему я и не хочу рисковать. Допустим, что вам удалось убедить Фурнаков…
— Для того чтобы осуществить сложение капиталов, Твейтсу пришлось серьезно уговаривать Ханну: она не хотела расставаться ни с чем, что ей уже принадлежало.
Наконец он нашел решающий аргумент, пожалуй, единственный, который помог сломать ее упрямство:
— Ханна, вы ведь не хотите всю жизнь провести в Австралии!
— Конечно нет! Я вам об этом сказала.
— Вам хочется поскорее вернуться в Европу.
— Да, но…
Только потом, смекнув наконец, что он имеет в виду, что он увидел и понял раньше ее, она все-таки принимает решение. Теперь ей все становится ясно: масштабов Австралии для нее явно мало. Заработав здесь достаточно денег, она поедет в Париж, Вену или Лондон и без труда найдет там Тадеуша и Менделя. Почему бы ей не попытаться пойти дальше? Почему бы ей не повторить везде то, что она сделала здесь, на краю света? 'Ты можешь стать самой богатой женщиной в мире, во всяком случае самой богатой из тех, кто может сказать, что она сама заработала все свои деньги. Когда рядом будет Тадеуш, все станет еще проще. Он будет писать свои книги, а ты делать деньги, и вас обоих будут все знать…'
— Я думаю, Ханна, что вы пойдете значительно дальше того, о чем сейчас думаете. Почему я хочу связать свою судьбу с вашей? Тот шиллинг, который я на вас поставил, принесет мне столько денег, что я смогу купить на них парочку замков в Кенте. Да потом, ведь это чертовски занимательно — следить за тем, как ваша звезда восходит. Скажите мне наконец 'да'! В Австралии всего три-четыре миллиона жителей, и ваши доходы здесь быстро достигнут предела. Те уступки, которые вы сделаете Фурнакам — Боже мой, они-то ведь ещё ничего не знают! — из Франции или из Англии покажутся вам сущей мелочью. Вы должны заключить с ними соглашение только по одной географической зоне — допустим, до Новой Зеландии. Весь остальной мир — ваш…
Она согласилась. Как не сказать 'да' человеку, который открывает тебе тебя самое! Он поможет ей создать два ее первых акционерных общества. ('Почему два? Осторожность никогда не мешает. Представьте себе, Ханна, что какой-нибудь из ваших кремов испортил кожу лица одной из дам. На вас подадут в суд, и вы все проиграете. А существование двух акционерных обществ уменьшает этот риск. Вам срочно нужно оформить патенты на ваши кремы. Не только в Австралии, а и во всем мире, и я этим займусь. Не хватало только того, чтобы у вас украли ваши колдовские рецепты'.)
Постоянно советуясь с Полом Твейтсом, создавая свои общества и бесконечно хлопоча, чтобы юридически оформить их, чтобы эти предприятия смогли заработать, — вот так она провела четыре дня в Мельбурне в начале июня 1893 года. И только после этого пошла к Жану-Франсуа Фурнаку.
В глазах этого гасконца можно было прочесть сначала попытку очаровать ее, чего и следовало ожидать от продавца магазина дамской одежды, затем — удивление и настороженность расчетливого торговца, которые сменила ярко выраженная заинтересованность, и, наконец, мечтательность: 'И вы хотите снять часть моих помещений?'
Хаяна ответила, что они потратят значительно меньше времени, если он прекратит делать вид, будто ничего не понимает. Она уже знает его брата Региса и его свояченицу Анну, уже оценила его жену Мэри-Клер, которая открыла второй магазин на Литл Коллинз-стрит и торгует в нем шикарными безделушками.
— Я у нее приобрела изумительные туфли из белого драгета с пряжками, инкрустированными ирландским камнем. Ваша жена и вы торгуете самыми лучшими товарами в Австралии. Я же представляю вершину богатства и изящество в другой области. Мы созданы для того чтобы договориться и работать вместе.
Она, разумеется, не ждала от него немедленного ответа. Подобные дела так сразу не решают, и ей нужны действительно серьезные, а не легкомысленные партнеры. Он вполне оправданно доверяет своей жене. Ей уже говорили об этом, и она знает, что именно жена занимается финансовой стороной их дела, а он только шьет модели платьев по гравюрам, которые присылают из Парижа. Мимоходом она отмечает, что у него действительно большой талант модельера и вообще во всем, что касается платьев и женской одежды, даже удивительно, откуда у мужчины может быть такой вкус. Она, безусловно, купит у него много платьев, разумеется, если для нее будет сделана скидка. Кстати, не мог бы он пересмотреть цену той кофточки, которую она у него купила? 7 гиней — это, пожалуй, слишком… И если уж они будут работать вместе — он и она, — то самая меньшая скидка, которую он должен бы для нее делать, — это сорок процентов. И…
— Дайте же мне хоть слово сказать!
— Вы его уже сказали. Нет-нет, ничего не говорите. Хотите, я сама скажу? Вы обо мне ничего не знаете, и вам, должно быть, кажется, что я — авантюристка. Возможно, так оно и есть, только я — честная. У меня есть люди, готовые подтвердить это. У меня лучший местный юрисконсульт, он учился в Оксфорде и он почти племянник Виктории, ну той, что с усами и что вечно плюхается, даже не взглянув, есть ли рядом стул, чтобы на него сесть. К тому же это может подтвердить и Клейтон Пайк, самый, может быть, богатый человек в Австралии, он тоже поручится за мою честность, потому что он мой друг и сам в этом заинтересован…
'Это еще не все. Я уже вложила триста фунтов в совместное дело с вашим братом Регисом — это тоже доказательство моей честности и серьезности моих планов. Разумеется, в Сиднее, где меня знают лучше, чем в Мельбурне,
— Ну а что до наших общих дел, то нет ничего проще, — продолжает Ханна. — Ваши адвокаты договорятся обо всем с моим, а нам совсем и не нужно влезать в пустые обсуждения. Давайте будем друзьями, во всяком случае я предчувствую, что так оно и будет. Надеюсь, сегодня вечером вы пригласите меня к себе на обед. Я прошла мимо дома на Коллинз-стрит, где у вас восьмикомнатная квартира. Дом мне очень понравился. А почему бы вам не купить всю эту улицу? Ну, скажем, через два или три года, когда мы с вами заработаем достаточно денег благодаря нашему соглашению. Наше соглашение может распространиться от Тасмании до Новой Зеландии. Я имею в виду, что вы будете отовсюду получать заказы на платья, которые будут шить ваши пятнадцать работниц. Интересно, правда? Представьте, что теперь мы вместе постараемся развить вашу сеть магазинов и охватить всю страну от Перта до Окленда. У нас будет монополия на самые шикарные товары. Разве можем мы прогореть? Как бы ни так! Я уже читаю у вас в глазах вопрос: да где же эти кремы и туалетная вода, о которых она говорила? Отвечаю: на станции Флэндер-стрит, здесь, в Мельбурне. Моя помощница Мэгги Мак-Грегор отправила мне тысячу банок с кремом и три тысячи бутылок. Это для начала, в дальнейшем мы увеличим поставки. Ну вот теперь, пожалуй, и все. Вы хотите что-нибудь сказать?'
В его оценивающем, словно раздевающем ее взгляде промелькнула улыбка.
— Больше ничего. Мне кажется, что мы все серьезно рассмотрели. Разве что один вопрос: не могли бы вы сегодня вечером прийти к нам на обед? Моя жена Мэри-Клер будет рада познакомиться с вами.
— Какая прекрасная мысль! — отвечает. Ханна.
После этого с одинаковым рвением с обеих сторон обсуждаются вопросы коммерческого договора. Семейство Фурнаков целой делегацией из двух братьев и их жен на свои деньги отправляется в Сидней. Хотя то, что они там увидели, и успокоило их, все-таки понадобилось еще семнадцать дней, чтобы заключить окончательное соглашение, которое и было подписано и заверено у нотариуса в присутствии