на экранчике.
– Ч-черт! – вскричал Эстерсон. Он так сильно хватил кулаком о подлокотник своего кресла, что, казалось, затрясся весь скаф.
– Так я и думала, – пессимистично подытожила Полина. – Нужно было его открыть перед тем, как отплывать… Дать ему проветриться… Но, понимаю, понимаю, не до того было…
– А что, если манипулятор проветривать, он лучше работает? – вкрадчиво спросил Эстерсон.
– Именно! – в сердцах воскликнула Полина. – Я уже давно заметила: манипулятор скафа – вещь с характером. И живет она собственной жизнью!
– То есть он может еще заработать, по-твоему?
– В принципе. Но это не значит, что именно сейчас. Может, у него пропало настроение… Перетрудился…
– Значит, подождем?
– Подождать-то мы можем, – тоскливым голосом сказала Полина. – Да только у нас в распоряжении всего шесть-семь минут… Я не шучу.
– Давай хоть минуту подождем!
– Ну…
– Слушай, а что нужно, чтобы манипулятор заработал? Ты же вроде лучше знакома с его… с его характером? Что делать-то?
– По-моему, только молиться.
Эстерсон плотно сжал свои тонкие, бескровные губы и замолчал. Ну почему все так скверно! Когда манипулятор нужен только для того, чтобы срезать актинии редких расцветок для домашней коллекции или подсовывать лакомства капюшонам, он работает безотказно. А когда представляется шанс помочь пилоту, спасти флуггер, внести свой вклад в дело победы Объединенных Наций над клонами…
– Как ты думаешь, Полина, Бог есть? – совершенно серьезно спросил Эстерсон, пристально глядя в ореховые глаза своей подруги.
– Я думаю… Я думаю, да.
– Как ты думаешь, Он… Он справедлив?
– Думаю, когда как, – уклончиво отвечала Полина. – Иногда кажется, что вроде бы справедлив. А иногда кажется, что нет, несправедлив… Библию можно очень по-разному понимать…
– Знаешь, у меня есть идея, – с чумным блеском в глазах заявил Эстерсон. – Сейчас мы узнаем это доподлинно. Давай зададимся вопросом: Он скорее справедлив или скорее все-таки несправедлив? Давай решим: если пила сейчас заведется, значит, Бог скорее справедлив. А если нет – мы с тобой будем знать, что любить его следует несправедливым.
– Хорошо сказано, Роло.
– Тогда включай манипулятор. – Эстерсон кивнул в сторону панели управления и добавил: – Хочу знать правду!
Щелчок. Панель ожила.
– Попробуй еще раз правое ушко, – дрожащим голосом сказал Эстерсон.
Пальцы Полины быстро отстукали на клавиатуре управляющую последовательность.
Манипулятор конвульсивно дернулся.
Потом еще раз.
– Ну же! Ну! Мы хотим знать правду! – азартно вскричал Эстерсон, поднимая очи горе – не к небу, нет, а всего лишь к потолку кабины. Впрочем, праотцы народа Израилева во времена первого Завета наверняка поступили бы так же.
В этот миг пила манипулятора сделала один медленный, полусонный оборот. Еще секунда – и она бешено завертелась, алчно вгрызаясь в твердую ткань «Дюрандаля».
Эстерсон и Полина со значением переглянулись.
Они знали, что будет дальше: сейчас манипулятор, снова превратившись в пятерню, выдернет блок обеспечения фризера. Затем скаф двинется к берегу, где уже, наверное, их заждался славный пилот Николай.
Но в том-то и дело, что теперь все это представлялось обоим совершенно не важным, а точнее, важным, но не очень существенным.
И на лице Эстерсона, и на лице Полины можно было заметить печать сопричастности Великой Тайне.
Оба они чувствовали: только что они приобщились к одному из тех сокровенных секретов Вселенной, каковые Он иногда доверяет смертным через посредство капризного исследовательского оборудования…
– Признайтесь честно, вы наверняка подумали, что мы просто удрали, – со смешком сказала Полина Николаю, когда они с Эстерсоном, мокрые и измотанные, наконец дотащились до «Дюрандаля».
– Нет. Не подумал, – задумчиво сказал летчик. – Тут другое… Когда вы скрылись из виду, мне вдруг очень отчетливо показалось, что… Что вас никогда и не было. Что все это мне просто…
– Приснилось? – подсказала Полина.
– Ну… да. Что это была галлюцинация. От нервных перегрузок такое бывает, – смущенно улыбнулся Николай.
– Мы – галлюцинация? – удивленно переспросил Эстерсон.
– Именно. Знаете, все это немного странно.
– Да, это действительно немного странно, – согласилась Полина.
– Когда я учился в Академии, я много читал про посмертный опыт… В свободное время, конечно, – попытался объяснить Николай. – Когда люди умирают, бывает, что в последние секунды перед смертью им много чего кажется. Мозг работает в критическом режиме и время начинает тянутся очень медленно, непропорционально медленно, так что кажется, будто прошли годы… Многим, например, представляется, что продолжается жизнь, что с ними по-прежнему происходят какие-то интересные события. Как во сне. Так вот у меня даже возникла такая мысль: а может, я погиб при посадке и вы мне просто привиделись? Но, смею вас уверить, если это и галлюцинация, то очень и очень любопытная, – подытожил Николай, дружелюбно глядя на Эстерсона и Полину.
Николай казался спокойным и даже умиротворенным – словно бы и не думал он о том, что в любой момент его может накрыть клонский патруль. И только опустевшая пачка сигарет, которую Эстерсон из милосердия оставил пилоту перед тем, как направиться в грот за скафом (тогда пачка была почти полной), свидетельствовала о том, что в глубине души Николая бурлят страсти.
– Я вообще-то почти не курю, – извиняющимся тоном сказал Николай и скомкал пачку.
– Я вижу, – криво усмехнулся Эстерсон, стаскивая с плеча рюкзачок, из которого на песок исправно капала вода. – Но… Хоть вы и сомневаетесь в том, что мы с Полиной абсолютно, так сказать, реальны… А совершить реальный подвиг нам это не помешало.
– Реальный подвиг?
– Абсолютно реальный. И теперь в нашем распоряжении еще одна галлюцинация. Хорошая галлюцинация. И называется она… блоком обеспечения фризера! – жестом опытного конферансье Эстерсон раскрыл рюкзачок.
– Ну… даже и не знаю, что сказать… – промямлил летчик.
– А в этом блоке у нас что? – продолжал Эстерсон, скроив интригующую мину.
Николай лишь обескураженно пожал плечами.
– А в блоке у нас распредели… разлив… Ну, в общем, та самая деталь, которая вам, Николай, нужна, – пояснила Полина. – А теперь – аплодисменты!
Но вместо того чтобы зааплодировать, летчик посмотрел на обоих как на буйнопомешанных.
– Не верите? И правильно делаете. Верить таким проходимцам, как мы, можно, только пощупав раздатчик собственными руками!
С этими словами Эстерсон извлек блок, поставил его бочком на ближайший голыш и что было сил огрел камнем побольше. На песок посыпалась всякая техническая мелочь.
– Только бы он не заржавел, а то ведь всякое бывает, – закусив губу, сказала Полина.
