Корабль для уничтожения миров

трансформировалась и поддержала спину Раны. Мышцы ощущались теперь по-другому, они были удивительно податливыми, начисто лишенными напряжения, но при этом довольно слабыми. Рана обвела взглядом комнату. Стены были расписаны сочной краской с глубокими тонами. Изображенные на них силуэты как бы предлагали быть такими, как они, двигаться, как они — полные сил и древних и незамысловатых мыслей.

Рана поняла, что эти столь выразительные фрески выполнены в цвете, который она когда-то называла черным. Теперь это для нее был более чем цвет.

Они промолчали минуту — а может быть, час или еще дольше. Потом Почтенная Мать заговорила снова.

— Рана Хартер, позволь задать тебе несколько вопросов.

— Конечно, Мать.

Адепт опять сложила вместе ладони.

— Пока ты была рядом с риксом, замечала ли ты когда-нибудь признаки присутствия... еще кого- то?

— Вы спрашиваете про Александра?

Тревим вздернула брови.

— Александра?

— Это гигантский разум, Мать. Он выбрал себе имя из истории Древней Земли. Так звали основателя великой империи.

— Ах, да. Насколько я знаю, он умер совсем молодым.

Рана пожала плечами. Мертвые это делали так, что вряд ли заметишь. Тревим, похоже, была ею довольна как ученицей, делавшей неожиданные успехи.

— У Аппарата есть причины подозревать, что это существо завладело определенной, крайне важной информацией.

Рана запрокинула голову и уставилась в черный потолок.

— Александр сам — информация. Все данные с Легиса.

Почтенная Мать покачала головой.

— Не все. Кое-что спрятано — самые главные тайны. Но есть сведения о том, что гигантский разум очень старался обнаружить их. И передать с Легиса.

— Почему вам не спросить меня об этом? Адепт нахмурилась.

— Ты... говорила с этой тварью?

Рана вздохнула. Она мысленно вернулась к безмятежным дням своего плена — изучению риксского языка и работе под руководством Александра, когда нужно было внести необходимые изменения в функции центра связи. Рана помнила объятия гигантского разума, собственное ощущение безопасности, возникавшее из-за того, что почти каждый объект на планете населен защитником ее возлюбленной.

— Говорила — это неправильное слово, Мать. Но если вы позволите мне воспользоваться инфоструктурой, я, быть может, сумею найти для вас ответ.

Адепт покачала головой.

— Александра больше нет.

На секунду Рана ощутила одну из покинувших ее эмоций живого человека. Ее словно бы с головы до ног опалило огнем. Другой успокоил ее, угасил пламя.

— Как? — вырвалось у Раны.

— Мы не знаем. Похоже; он бежал. А может быть, просто прекратил свое существование.

Рана закрыла глаза и «включила компьютер», который жил в ее мозге. Она думала о проделанной ею работе, о том, как Александр помогал ей разобраться в сложностях устройства центра сверхсветовой связи. В памяти всплыли синестезические символы, но их значение теперь словно бы загрязнилось, запятналось тем, о чем сказала Тревим.

Здесь, в пустынной местности, позади мертвых глаз, мозговой «компьютер» Раны вел себя иначе. Он работал с новой уверенностью, проявлял открытость и смелость там, где прежде робел. Теперь она могла управлять своим даром, а не отключать, как раньше, сознание для того, чтобы ее способности получили свободу.

Через несколько минут Рана увидела ответ.

— Александр отослал себя прочь. Почтенная мать сглотнула сжавший глотку ком.

— Он узнал?

Когда она произносила эти слова, ее лицо скривила гримаса боли. Странно было видеть боль на лице мертвой женщины.

— Узнал что?

Тревим вновь болезненно скривилась.

— Тайну Императора.

Рана прищурилась.

— Вам нехорошо, Почтенная Мать?

Адепт Тревим провела ладонью по лбу. На землисто-серой коже выступила млечная испарина.

— Об этом запрещено говорить, — выдавила она, — с непосвященными.

Рана Хартер опустила глаза, обвела взглядом постель. Ее память легко проскользила над событиями тех недель, которые она прожила в тени Александра. Ее «компьютерный» мозг пытался найти разгадку тому, о чем говорила адепт. Но ответ не находился, для этого было слишком мало сведений.

— Мать, я ничего не знаю об этом.

Тревим вздохнула. Если бы она была живой, то черты ее лица, пожалуй, подсказали бы окружающим, что она испытала большое облегчение. Затем она кивнула.

— Я очень надеялась на это.

Несколько минут Тревим стояла молча и собиралась с духом, глядя на рисунки на черных стенах.

— Теперь тебе предстоит отправиться в путь, Рана.

— Куда?

— На встречу с Императором. Он будет говорить с тобой об этом.

— На Родину?

— Да. Это великая честь.

Рана нахмурилась. На дорогу уйдет десять лет абсолютного времени.

— А где Херд? — спросила она.

— Тот рикс, пленницей которой ты была?

Черты лица женщины-адепта снова отразили недовольство. Как она, однако, была эмоциональна — для мертвой, слишком эмоциональна. Другой, живший внутри Раны, ответил на поведение Тревим легкой дрожью холодного недовольства.

— Да.

— Не думай о ней, Рана. Пусть этот неудачный эпизод из твоей прежней жизни затеряется в памяти. Больше тебе не нужны подобные привязанности.

Рана закрыла глаза и стала думать о риксе. Когда она открыла глаза, Почтенная Мать ушла и оставила Рану наедине с вопросом: неужели ее любовь к Херд и вправду пройдет, растает без следа?

Рана смотрела на стены и размышляла. Жизнь после смерти была чистой, ясной и хорошей. «Серые» все говорили правильно. Ушел страх, а смерть, Древний Враг, была побеждена, а вместе с ней — боль и нужда.

И все же Рана Хартер покачала головой, выразив спокойное несогласие со словами Почтенной Матери. Она знала, что всегда будет грустить о том, другом небе, о тех неделях, когда ее возлюбленная- рикс изменила все вокруг. То время, проведенное рядом с Херд, было таким кратким. Женщина- инопланетянка подарила Ране радость, ей удалось каким-то образом вывести Рану на дорогу, ведущую к бессмертию.

А самое главное — Херд была красива, еще красивее этой чудесной черноты.

Ране хотелось увидеть ее. Она желала — другие слова не годились для описания ее чувств — ощутить ее прикосновения, напоенные ароматом лимонной мяты. Где же теперь ее