– Да, – вздохнул Ваня. – Наверное.
Женя держал Машу за ноги, хотя сам еле стоял на ногах. Он смотрел туда, откуда должен был появиться ребенок, и не мог отвести от этого места глаз. То, что он так хорошо знал и любил, изменилось и стало совершенно другим. И даже не потому только, что это место было выбрито, оно стало больше и продолжало расти. Женя подумал, что ему должно быть по идее сейчас противно оттого, что он видит. Но противно не было. Нисколько. Было только невероятно жалко Машу. Как она такое вообще может выдержать?
Половая щель начала раскрываться, словно распускавшийся цветок.
Маша закричала, а Женя увидел… на самом деле увидел, как что-то небольшое круглое и темное появилось и тут же исчезло.
– А-а-а-у! – Машин крик перешел в вой.
Женя опять увидел то же самое, и вдруг до него дошло, что это лезет ребенок. Его голова.
Господи! Неужели это возможно?
Жене стало трудно дышать. В один миг пересох рот. Ноги подогнулись, и он еле удержался, чтобы не упасть.
– Давай, Маша! – неожиданно для себя закричал он. – Давай! Он идет! Идет.
Головка опять исчезла.
Маша дышала так, словно пробежала пять километров. Затем она с шумом глотнула воздух и опять позвала маму.
«Почему она зовет не меня?» – пронеслась в Жениной голове ревнивая мысль. Но потом он забыл о ней, потому что ребенок опять сделал попытку выбраться наружу. И опять Женя закричал, подбадривая Машу, и в первую очередь себя.
Так было еще раз пять. Они невероятно устали. Ни от чего невозможно так устать.
Ни от чего!
И вот, наконец головка перестала нырять обратно. Она вылезала, и Женя понял, что это затылок. Кривой, неровный, скользкий и страшный, но это был затылок его ребенка.
Как же ему стало жалко его. Ведь этот маленький бедняжка мучается вместе с ними. А может быть ему даже намного тяжелее, чем им.
А потом появились лоб и лицо. Машина плоть, словно резиновая вдруг раз и сползла с них. Это произошло очень быстро и неожиданно, и было сопровождено таким Машиным воплем, какого она еще ни разу не издавала. Но крик этот не был долгим.
Она тут же замолчала и приподняла таз.
– Подложи сюда что-нибудь.
Женя засуетился. Неожиданно для себя он открыл, что стал соображать лучше, чем недавно. Он быстро вынул из-под жены шубу, скрутил ее в валик и подложил под поясницу. Затем он со страхом проверил, не пропала ли головка. Не оторвалась ли она. Кто знает?
Головка была на месте. И даже больше. Появилось одно плечо.
– Помоги ему, – простонала Маша. – Быстрее! Возьми двумя руками с боков и придерживай.
– А? Сейчас!
Женя со страхом взялся обеими руками за голову, она оказалась такой маленькой, что он чуть не одернул руки обратно, скользкой и какой-то сопливой.
– Тянуть, да?
Но тянуть не пришлось. Показалось второе плечико, наверное, еще более крохотное, чем первое, и неожиданно легко и быстро выскочило все остальное, и ребенок оказался на столе. Сюда же ручейками потекли вода и кровь, и еще что-то похожее на густой кисель. Все это тут же смешалось друг с другом.
Замер последний крик Маши, и Женя почувствовал невероятное облегчение. А потом, потом он почувствовал себя великим героем, и радость победы охватила его всего без остатка.
Он смотрел на ребенка и не мог поверить своим глазам. Тот дрыгал ножками и ручками. Затем он закричал. Обиженно и горько и очень смешно.
Женя растерялся.
– Что надо сделать?
– Там есть пуповина, – Маша все-таки нашла в себе силы ответить ему. – Ее надо разрезать и обработать. А его запеленать.
– Чем? – Женя увидел то, о чем ему говорила Маша. Он знал, что такое должно быть, но никогда бы не подумал, что это выглядит так. – Тут нет спирта. И ножа у меня нет. И где надо разрезать? А где взять пеленку?
– Отрежь сантиметрах в двух от его пупка.
Эти с трудом произнесенные слова, были последними сказанными Машей. Больше говорить у нее не было сил. Она лежала и смотрела в потолок. Рядом стояла Оля и смотрела на нее. И по ее глазам она поняла, что девочка видела все. Маша хотела улыбнуться ей, но не смогла. Вдруг рядом оказался Женя, и она ощутила, как он что-то положил ей на грудь.
И детский крик сразу прекратился. Маша увидела своего ребенка.
– Кто это? – спросила она.
