которое девушка пыталась защитить. Четыре раба крепкого телосложения безразлично наблюдали за тем, как их госпожа мучает несчастную. Двое из них были те самые негры-палачи, что недавно секли Юлия и в памятный вечер должны были наказать Актис.
Еще только войдя, при виде этих безобразных гигантов сердце несчастной Актис чуть не разорвалось от ужаса… Сейчас девушка лежала на полу, избиваемая озверевшей Фабией. Хозяйка совершенно забыла, что для этого она позвала заплечных дел мастеров. Актис кричала и плакала от боли и ужаса, слезы ручьями текли из ее глаз. Но ни слезы, ни крики о пощаде и плач несчастной долго не могли остановить Фабию. Наконец матрона устала, задохнувшись, бросила колотить Актис и упала на диван в полном изнеможении. Два раба бросились к ней с опахалами, чтобы ох ладить госпожу.
Палачи остались стоять на месте.
Девушка осталась лежать на мраморе пола. Она неслышно стонала и всхлипывала, боясь встать на ноги.
— Это только начало, милочка! — пропыхтела Фабия. — Стерва! Так ты отблагодарила за мою доброту? Занималась блудом в моем доме, совращая моих гостей. — Затем она крикнула одному из палачей:
— Эфиоп, подними ее. Пусть смотрит мне в глаза.
Гигант исполнил приказание, затем грубо схватив огромными пальцами девушку за подбородок, заставил смотреть на хозяйку.
— Я тебе устрою хорошую жизнь, — продолжала Фабия. — Ты у меня будешь мечтать о смерти как об избавлении. Но ты ее не получишь. Ты будешь искупать свою вину передо мной. Тебе понравилось быть с мужчиной? Отвечай!
Актис молчала. Ее жалобные всхлипы наполняли комнату. Но они лишь разжигало жестокость Фабии. Она начала издеваться снова:
— Да я уверена, что тебе понравилось, маленькая ты гадюка! Что ж, ты испробуешь мою доброту еще раз. Я отдам тебя каждому рабу в этом доме. Последний мальчишка, который чистит отхожие места в доме, и тот познает тебя. Клянусь Юноной, ты этого заслужила. И начнется это уже завтра. Сначала негры позабавятся с тобой, потом кривоногие кельты. А потом все остальные. Я сама буду наблюдать за этим!
Громкий стон и плач были ответом Фабии.
— Но это еще не все, — госпожа не унималась, с горящими возбужденными глазами она продолжала выдумывать мучения для Актис. — Каждый вечер Эфиоп с Азалием (так звали второго палача) будут при мне драть тебя так, что крики твои будут слышны в Риме. Ночь ты будешь проводить в подвале, закованная в цепи, а утром будешь прислуживать остальным рабам, выполняя все их приказы. Да! Ты будешь рабыней у рабов, раз тебе не понравилось быть просто моей рабыней, и ты ослушалась меня и забыла свой долг перед госпожой. Ты будешь выполнять самые грязные и низменные обязанности. Рабы сами, по своему усмотрению будут сечь тебя на месте, за малейшее непослушание и ничтожную лень. Посмотрим, как им понравится твое тело. Прямо сейчас!
Фабия рассмеялась.
— Раздень ее, Эфиоп! — крикнула она. — Открой ее прелести!
Актис дрожала. В ее глазах был испуг и ненависть одновременно. С мольбой она посмотрела на Эфиопа, но палач, грубо схватив девушку за плечи, быстро скинул с нее одежду и оставил наглую перед ухмыляющейся матроной.
Но улыбка слетела с лица Фабии, когда она увидела обнаженную рабыню.
Грациозное тело Актис, стройные ноги, красивая шея, слегка выступающий живот, круглые, похожие на апельсины груди, будоражили воображение.
Рабы тоже с жадностью смотрели на девушку, стоявшую с закрытыми от стыда глазами и прижатыми вдоль бедер руками.
Фабия была потрясена. Эта рабыня имеет божественные формы. Она вспомнила о своем теле, которое давно потеряло прежнюю эластичность, стало покрываться излишним жирком; с кожей, на которой местами уже появились складки. Матрона поняла, что после такой красоты, какая была у Актис, ее свежести и юности, Валерий уже никогда не полюбит ее, Фабию. И ей вдруг стало так тоскливо, что равнодушие овладело женщиной. Но ненависть осталась и даже стала еще сильней.
— Азалий, — усталым голосом произнесла Фабия. — Готовь плеть.
Второй палач кивнул ей головой в знак того, что все готово.
— А ты, Эфиоп, сейчас станешь ее первым мужем.
Раб широко осклабился. Его белые, как снег, зубы заблестели в сладострастной улыбке. Он повернул Актис к себе лицом и захохотал. Увидев его черное, как ночь, лицо, безобразные губы и огромный приплюснутый нос, глаза с красными белками, горящие как у дикого зверя, Актис застонала и, потеряв сознание, рухнула на пол. Негр даже не успел подхватить ее.
Увидев это, Фабия успокоилась и приказала отнести Актис в подвал эргастулума.
— Завтра, когда я проснусь, — сказала она, — мы продолжим. А сейчас я устала.
Ее вполне устраивало, что мучения Актис и ее страдания растягиваются; Спешить было некуда.
Было совсем темно, когда Апполоний добрался до виллы Валерия. Он уже собирался постучаться, но дверь открылась, и из нее вышел Петроний Леонид в сопровождении племянника.
Увидев Апполония, Леонид удивился. Валерий тоже был удивлен и обрадован приходу товарища, Он только что принимал у себя дядю и шел проводить его до лектики.
Когда с приветствиями было покончено, Апполоний попросил Валерия уделить ему время для серьезного разговора, Молодой патриций без слов пропустил в дом своего старшего друга.
Петроний Леонид собрался снова идти к носилкам, но, услышав, как Апполоний говорит, что речь идет о его жизни, насторожился.
— Неужели тебе грозит какая-то опасность? — спросил он старого сослуживца. — В таком случае, я остаюсь тоже. Может чем-нибудь смогу помочь. Вы не возражаете, друзья мои?
Апполоний и Валерий с благодарностью и восторгом приняли это предложение. Вскоре все трое заперлись в кабинете Валерия и обсуждали ситуацию. Муска рассказал друзьям все от начала до конца без утайки. История его поразила и возмутила их до глубины души. Конечно, они испугались за Апполония. Шутка ли сказать, он попал в самый водоворот интриг императорского двора. От волнения за друга Леонид и Валерий даже не обратили внимания на известие об убийстве Британика.
— Совет твоего друга, разумеется, очень мудр, — произнес по окончании истории Леонид. — Ты должен на время скрыться.
— Я как раз и пришел по этому поводу, — Апполоний смотрел на Валерия. — Сможешь ли ты, мой юный друг, дать убежище в своем доме преступнику, которого разыскивают, и на которого пишут доносы?
— О чем речь, — Валерий был взволнован, глаза его блестели. — Ты можешь жить здесь хоть до старости.
— А что скажешь ты, Аквилла? — обратился Апполоний к Леониду. — Не осуждаешь ли ты меня, за то, что я подставляю под удар твоего племянника? Не знаю почему, но я пришел к нему, а не к тебе.
Леонид был задумчив. Он долго не отвечал на этот вопрос, наконец произнес:
— Валерий мне как сын. Ты знаешь, что своих детей у меня нет и поэтому я, конечно, очень взволнован за вас обоих. Но, видно, другого выхода пока нет. Завтра я вывожу легион из города на учения. Потом нас может отправят в Иудею. Там что-то неспокойно, и наступает наша очередь нести в этой провинции службу. В такой ответственный момент я вынужден буду вас покинуть. Но это воля богов и сената, я ничего не могу поделать.
— Так что, в городе останется только одна полиция? — спросил Валерий.
— Да, войск здесь не будет недели три, — ответил Леонид. — Потом сюда введут часть Гальского легиона на переформирование и две центурии преторианцев.
Однако воинские дела совершенно не интересовали друзей, и они вновь стали обсуждать свои дела, связанные со спасением Апполония. Последний был глубоко растроган такой дружеской заботой товарищей. Уже уходя и стоя у лектики, Леонид обратился к племяннику;
— Валерий, знай, что если у тебя что-нибудь случится, если тебе будет угрожать что-нибудь от
