– Полиция, – зажмурилась от страха Кучерова. – Что делать?
Стоян осторожно раздвинул оконную занавесь и тут же задернул.
– Твою мать, – выругался он, – обложили, гады. Где крест? – быстро спросил он.
– Откройте немедленно! – уже настойчивей и громче повторился стук. – Полиция!
Прасковья нашарила в вещах бриллиантовый крест от короны, протянула Варфоломею.
– Держи!
Стоян судорожно оглядел каюту.
– Дайте одеться-то! – крикнул он в дверь на очередной стук нижегородских полицейских. Затем шмыгнул в ванную комнату, вынул вентиляционную заглушку и, обернув носовым платком, сунул крест как можно дальше в жестяной вентиляционный короб. Затем быстро оделся и открыл дверь.
– Вы арестованы, – сказал ему высокий худой человек в пенсне. Это был нижегородский полицмейстер барон Траубе…
Стоян поднял глаза на Родионова и обомлел. Савелий сидел, не двигаясь, даже не дыша, и только часто моргающие глаза давали понять, что он еще жив.
– Что с тобой? – вырвалось у Стояна.
– Значит, – после паузы прошептал Родионов, медленно приходя в себя, – ты спрятал крест на «Ни-а- га-ре»?
– Ну да. О чем же я тебе столько времени толкую, – удивился непонятливости гостя Варфоломей.
– Пароходного общества «Надежда»?
– Его самого, – подтвердил Стоян.
– Ну, дела-а, – изумленно протянул Савелий. – А в какой каюте ты плыл? Случаем, не в седьмой?
– Нет, в каюте нумер четырнадцать. А почему ты спросил про седьмую каюту? – в свою очередь, поинтересовался кощун.
– Потому что в каюте нумер семь на пароходе «Ниагара» пароходного общества «Надежда» не далее как два месяца назад плыл в губернский город Казань за короной императрицы Екатерины и я с женой. А каюту нумер четырнадцать, – Савелий иронически покачал головой, – занимал бывший депутат Государственной думы приват-доцент Афинодор Далматович Дорофеев, кстати, очень бодрый и энергический человек. Дела-а, – снова протянул Родионов. – Воистину, неисповедимы пути Господни.
– Значит, тебе легче будет его отыскать, коли ты плыл на той же посудине, что и я, – усмехнулся Стоян.
– Ты прав, – серьезно заметил Савелий. – Ежели, конечно, крест уже не отыскал кто-то другой. Ведь сколь времени прошло.
– Я тебе сказал правду, – прямо посмотрел в глаза Савелию церковный вор. – А на месте крест или его там уже нет – не моя забота. Ты ведь заплатил за
– Да верно все, верно. Если не найду крест, денег назад просить не стану, уговор дороже филок…
Дверь камеры распахнулась, и в проеме показалась елейная рожица Агафонова.
– Конечно, прошу прощения, ваше высокородие, но…
– Не стоит извиняться, господин помощник начальник тюрьмы, – перебил его Савелий. – Мы с господином Стояном уже закончили. И мне кажется, он еще не совсем потерян для общества.
– Вы думаете? – с сомнением спросил Агафонов.
– Уверен, – энергично ответил Савелий.
Когда они шли обратно, «статский советник» уже не старался ступать мягче по железному настилу коридоров и не говорил приглушенно, сообразуясь с могильной тишиной корпуса, несмотря на укоризненные взгляды своих провожатых.
Глава 30
ВЫ ДО НАС?
После визита к купеческой вдове Агриппине Хрисанфовне Шамовой, не принесшего ничего утешительного, кроме того, что еще один устойчивый слух о местонахождении украденной иконы был развенчан, Прогнаевский написал рапорт, в коем, сообщая об очередной неудаче в его поисках, присовокуплял свои пожелания допросить об иконе и бриллиантовом кресте с короны императрицы самого похитителя Варфоломея Стояна или, на худой конец, его сожительницу Кучерову. Последнее было ему разрешено, и он отправился в Харьков, где на улице Поперечно-Мещанской проживала и не вдова, и не мужняя жена Прасковья Кучерова.
Ему открыла женщина годов под тридцать, с нагловатым взором, ленивой улыбкой и тяжелым узлом вьющихся черных волос на затылке.
– Вы до нас? – стрельнула она глазами в Прогнаевского, сразу учуяв в нем служителя закона.
– Точно так, – слегка улыбнулся Михаил Васильевич.
– Ну что ж, проходьте, – нехотя посторонилась Кучерова, пропуская Прогнаевского в прихожую.
– Я, собственно, вот по какому делу… – начал было Михаил Васильевич.
– Да уж известно по какому, – перебила его Кучерова. – Про икону будете расспрашивать да про бриллиантовый крест. Так я, – она нервно вытерла руки о передник, – про это ничего не знаю. Варфоломей меня в свои дела не посвящал.
– Но ведь вы знали, что он был церковный вор? – спросил Прогнаевский, уже понимая, что никакого доверительного разговора с сей дамочкой у него не получится.
– Ну а я-то тут при чем? – огрызнулась Прасковья. – Семью он обеспечивал, и ладно. А как да что, я не вникала.
– Ваша дочь на суде показывала, что Варфоломей Стоян сжег икону в железной печке, – продолжал все же допытываться Михаил Васильевич. – Это правда? Отвечайте, иначе у вас могут быть неприятности.
– А вы не пужайте, – огрызнулась на незваного гостя Прасковья. – Пуганые уже. Я за это дело свое отсидела, а с одного волка две шкуры не дерут. Или уже дерут? – она зло уставилась на Прогнаевского. – А что, с вас, таких, станется.
– Прасковья Константиновна, – угрожающе сдвинул брови Михаил Васильевич. – Я бы попросил…
– Вы где-нибудь в другом месте просите, – жестко отрезала Прасковья. – Чево у самого Стояна-то не спросите?
– И спросим, – не менее жестко ответил Прогнаевский.
– Ну, вот идите и спросите, – указала она на дверь. – Я вам все равно ничего не скажу.
Прогнаевский пристально посмотрел на нее и вышел. «Надо, обязательно надо ехать в Шлиссельбург, – подумал он, спускаясь по лестнице. – Допросить этого Стояна и кончать с этим делом. Хватит уже гоняться за призраком иконы, которой наверняка давно уже нет…»
Выйдя на улицу, он пошел, упершись взглядом в пыльную мостовую, и едва не столкнулся с каким-то прохожим, шедшим навстречу.
– Прошу прощения, – буркнул Михаил Васильевич, не поднимая глаз.
– Прошу прощения, – одновременно с ним произнес прохожий.
Голос его показался Прогнаевскому знакомым, но когда он поднял от мостовой взгляд и оглянулся, то увидел только спину прохожего…
«Черт. Вот черт!» – выругался про себя Савелий. Единственный прохожий, что попался ему навстречу, и тот оказался знакомым. Что тут делает этот жандармский подполковник? Наверняка он приходил к Кучеровой. Узнал ли его жандармский подполковник Прогнаевский? Не похоже. Но все равно, надо быть осторожней. А что, если сейчас он смотрит ему вслед?
Савелий спокойно прошел мимо нужного дома и завернул за угол. Постоял. Потом снова вышел на Поперечно-Мещанскую. Улица была пуста. Родионов фланирующей походкой подошел к дому, глянул на окна второго этажа и непринужденно толкнул калитку. Когда он поднялся на второй этаж и вежливо постучал в дверь, то услышал резкий женский голос:
– Я уже сказала, что ничего не знаю. И нечего здесь стучать.
Родионов усмехнулся, поняв, что фразы эти относятся к подполковнику Прогнаевскому, и, нагнувшись к двери, громко сказал:
– Простите, здесь проживает мадам Кучерова?
За дверью воцарилась полная тишина, и Родионову даже показалось на одно мгновение, что он слышит
