– Ты успокойся, Петя.
Выждав несколько секунд, мальчик продолжил рассказ:
– Папка сказал, что денег у нас нет. Пусть, мол, берут вещи и уходят. Сказал, что ничего никому не скажет.
Мальчик вдруг замолчал, ресницы его слегка задрожали.
– И что же было дальше?
– А этот дядька сказал, что ему деньги и драгоценности нужны. Тут мамка начала плакать, сестрички стали просить, чтобы не убивал...
– Что же было дальше?
– Они стали в шкафах шарить и все вещи на пол выкидывать. У мамки серебряные колечки были и бусы, так они очень обрадовались, когда их в шкатулке нашли. Говорили между собой, что их хорошо на Сухаревке продать можно... Там большой такой был, с бородой, он сказал, что уже пора... А потом как стукнет батяню топором по голове, и папка упал. Тут мамка вместе с братьями и сестренками кричать стали, просили не убивать. Только он никого не слушал, подходил к каждому и топором по голове бил. Меня стукнул вот сюда, – показал он на макушку.
Мальчик замолчал.
– Петя, ты помнишь, что дальше было?
– Помню, – отозвался мальчик глухим, бесцветным голосом. – Я тогда не умер... Тот с бородой сказал вот этому дядьке, – ткнул мальчик в сторону сапожника пальцем, – добей, говорит, их, а я пока узлы на двор вытащу. И бородатый с другим дядькой, коренастым таким, стали вещи во двор вытаскивать, а вот этот вот подобрал топор и к мамке пошел... Она еще стонала...
– Хватит! – выкрикнул Фрол. – Не травите душу. Я это был! Христа ради прошу, только мальчонку уведите, глаз у него тяжелый, не могу я на него смотреть.
Сарычев кивнул, красноармеец, приобняв мальчика за плечи, вывел его в коридор.
– Никогда не думал, что так страшно может быть, когда от мальца о себе услышишь. Я бы никогда на такое не пошел бы. Денег мне хватало. Сапожное дело разумею, оно мне в наследство от отца досталось. Семейное, что ли... На хлеб зарабатываю. По молодости лет я, правда, набедокурил немного, с год отсидел, вот там и сошелся с Емельянычем. Он тогда с каторги бежал, а когда его изловили, то он безвестным бродягой прикинулся. Вот и просидел с годик, как не помнящий родства. Страшный человек! Всякое про него болтают, говорят, что он с каторги со своим товарищем бежал, а только когда харчей не стало, так он его того... Так и выжил. На каторге за такие дела строго спрашивают, неделю бы не прожил, если бы дознались. Одно дело какого-то случайного встречного, а другое дело своего товарища, с которым пайку хлеба делил. Дрянной человечишка!
– Как же ты с ним встретился после каторги?
– А вот такая история получилась. Я-то клиентов только по обуви знаю, не всегда на лицо смотрю, да оно мне как-то без надобности. А тут в обуви мне что-то знакомое показалось, поднял голову, а на меня Емельяныч смотрит. Меня тогда чуть кондрашка не хватила. Век я так не пугался. Вот он мне и говорит: оставляй на сегодня свою работу да давай разопьем четвертную за встречу. Не откажешь ведь! – в сердцах воскликнул Еремеев. – Набросил я на дверь замок, ну и пошел за ним. Приходим на какую-то малину, а там еще двое сидят. Помню только, как начали пить, а потом будто куда-то пропал. А только когда глазенки открыл, смотрю, а вокруг все в крови! А рядом со мной два мертвяка лежат с рассеченными черепами. Смотрю на все это и не знаю, как мне быть. Не верится мне, что я мог на такое душегубство пойти. А вот руки у меня окровавленные, да и сам я весь перепачкался, будто бы в чужой крови искупался. А тут как раз Емельяныч заходит и строго так меня спрашивает: «Чего это ты моих корешей покрошил?» Ну я и упал ему в ноги, не выдавай, говорю, Иван Емельяныч, век твоим рабом буду. Хорошо, говорит, только сначала передо мной свой грех отработаешь, а там ступай куда хочешь. Вот с тех пор и началось у нас, – вздохнул сапожник. – Даже сам не понял, как увяз. А потом мне некуда уходить было. Вот и остался с ним.
– Где сейчас Емельяныч?
Сапожник пожал плечами:
– Не знаю. Он никому не говорит, где живет. Емельяныч ведь сам по себе, как медведь! И рядом с собой подолгу никого не терпит. Все скрытничает. Натура у него такая.
– Может, у него женщина есть, с которой он живет?
Сапожник отрицательно покачал головой:
– Нет у него никого. Он долго ни с одной женщиной жить не может. Они у него так... для удовольствия.
– Когда он планировал следующее ограбление?
– Про жигана одного говорил, который ювелирный магазин ограбил. С ним все хотел рассчитаться. Ведь Емельяныч специально к Брумелю сторожем устроился, чтобы ограбить его. Товар хороший должны были завезти, вот он его все дожидался. А тут жиган подкоп устроил, все вынес. Так что Емельяныч шибко на него обижен. Думаю, что убьет, – очень спокойно сообщил сапожник. – Слов на ветер Иван Емельяныч не бросает. Сначала его выследит. А выслеживать он умеет, а когда тот какое-нибудь дело хорошее провернет, так обязательно к нему нагрянет.
– А женщины с вами не было?
Фрол отрицательно покачал головой:
– В таких делах Емельяныч баб не терпел. Хотя однажды ходила с нами какая-то замарашка, но она пропала. Кажись, убил он ее, – равнодушно заключил сапожник.
– Чем же она ему помешала?
– Гурьян стал на нее посматривать. Это чтобы раздора между нами не было... Емельяныч вообще очень подозрительный. Недавно вдруг сказал нам, что, мол, за нами девка какая-то следит.
– Что за девка? – встрепенулся Сарычев.
– Не знаю, кто такая, – пожал плечами сапожник. – Я бы на нее даже внимания не обратил, а вот Емельяныч заприметил. Он всегда все замечает. Как зверь... Звери-то, они тоже охотника за версту чуют. Его еще не видно, еще запаха не уловить, а только он уже догадывается, что охотник за ним по следу идет.
– Так все-таки что за девка-то? Он что-нибудь говорил? – насторожился Сарычев.
– Не могу твердо сказать. А только если с кем дважды встречаешься, то это уже плохо. Вот Емельяныч и предположил, что эта барышня чего-то узнала о нем... о наших делах, а потому избавиться от нее надумал.
Внутри Сарычева все замерло.
– Как она выглядит-то?
– Роста невысокого, но фигуристая. Волосы под платок прятала. Так обычно коммунистки ходят.
Сарычев взял одну из папок, лежащих у него на столе, полистал ее и вытащил фотографию.
– Это она?
Еремеев, взглянув на фотографию, удивленно посмотрел на Сарычева.
– Она. Как же это вы догадались? Так она, получается, того...
– Кто еще был с вами?
– Гурьян. Он в Москве кучером. Без денег никогда не бывает. Помогает и нам, и жиганам, ну и сам в деле участвует.
– Как его найти?
– Где ж его найти-то, об этом только Иван Емельянович знает.
– Дежурный! – окликнул Игнат Сарычев красноармейца. – Увести арестованного.
– Гражданин начальник, чего же мне будет?
– Расстрел! – с некоторой мстительностью ответил Сарычев, наслаждаясь страхом, брызнувшим в глазах сапожника.
– Но я же...
– А ты хотел, чтобы тебя по головке погладили?
– Без меня вам его не поймать. Пригожусь!
– Ну чего стоишь? – прикрикнул Сарычев на дежурного. – В камеру его!
– Есть! А ну пошел! – подтолкнул дежурный замешкавшегося сапожника. – В камере поговоришь.
