въевшиеся привычки, которые не способен перетереть даже такой хороший врачеватель, как время. Ясно, что Кирьян не отречется от своих прежних привычек. Он любит кураж, натура у него азартная, и вместе с тем он привязчив, как подслеповатый щенок. Его нужно брать на живца – на привлекательную барышню.
– У него есть женщина?
– А как же, – удивился Валет. – Как же без них? Или вы думаете, что он того...
– Я ничего не думаю, я спрашиваю.
– Он не из тех. Есть у него одна молодая маруха.
– Кто она такая?
– Она племянница маханши. Людмила... Прежде она никого из жиганов к себе не подпускала, а как объявился Кирьян, так она тут же растаяла. Я так думаю, что она того... В общем, он первым у нее был. Кирьян это умеет.
– Так он теперь с ней, что ли?
Тьма сгустилась, слившись с деревьями, растущими на кладбище. Казалось, что кресты стали ближе. Вот, кажется, протяни руку – и можно ухватиться за перекладину.
У калитки Сарычев рассмотрел сгорбленную фигуру. Присмотревшись, с удивлением увидел какую-то старушку. Интересно, что она собирается делать в столь позднее время на полузаброшенном кладбище?
А может, она... из упырей?
От этого предположения по коже пробежал неприятный холодок. Да уж, для встречи выбрано не самое подходящее местечко. В следующий раз нужно будет встретиться в более приятном месте.
Старушка постояла немного около изгороди, но, заметив людей, сидящих на скамейке, торопливо юркнула в калитку.
Валет отрицательно покачал головой:
– Не сказал бы. К ней он не часто наведывается. Говорят, что у него в последнее время другая баба появилась.
– Кто такая? – насторожился Игнат.
– Сам-то я ее не видел. Мне кто-то из жиганов сказал. Но баба какая-то особенная.
– Вот как? – удивился Сарычев. – В чем же ее необычность?
– А хрен ее знает. Он ее не показывает никому.
– Боится, что отобьют, что ли? – хмыкнул Сарычев.
– Это вряд ли... А только прежде за ним такого не водилось. Ведь раньше как было, не успел он маруху какую-то подцепить, так тут же ее на малину тащит.
– Узнай, что это за баба, как ее зовут и чем она занимается. А главное – как ее найти. Там и Фартового будем искать.
– Понял я, – протянул Валет. – Не впервой.
– Ладно, пойдем отсюда, – поежившись, сказал Сарычев. – Место здесь уж больно жутковатое.
Глава 18
ДАВАЙ НАЧНЕМ СНАЧАЛА
В дверь негромко постучали.
– Войдите, – откликнулся Игнат.
В кабинет вошла Феоктистова.
– Ты меня вызывал? – спросила она.
Женщина смотрела прямо перед собой, удивительно, но она умудрилась не встретиться с ним взглядом.
– Садись, – кивнул Сарычев на свободный стул.
Мария Сергеевна, подобрав юбку, села на стул, распрямив гибкую спину. В этот раз она была воплощением покорности, и Сарычеву это нравилось. Алый бантик на гибкой шее и сложенные на столе руки придавали ей сходство с юной курсисткой. Руки у женщины были длинными и тонкими, с изящными пальцами. Они невольно притягивали взгляд.
– Почему ты меня избегаешь? – спросил Игнат, сосредоточив внимание на ее светло-розовых ноготках.
Пальчики дрогнули, выбили какую-то рваную дробь на поверхности стола и, успокоившись, распрямились.
– А какие же еще у нас должны быть отношения, кроме рабочих? Ты мой начальник, а я твоя подчиненная. Ты меня вызвал, и я к тебе пришла.
– Перестань, – отмахнулся Сарычев. – Не о том ты говоришь.
Не без горечи он осознал, что допустил ошибку. Не так следовало начинать разговор – надо бы переступить через собственные амбиции, прийти к ней в кабинет с покаянным видом и извиниться за все прошлое.
Женщины ценят такие вещи.
– Ты меня вызвал по делу или просто поговорить?
– Мария, почему ты так...
– Если просто поговорить, то давай отложим разговор до следующего раза. Сейчас у меня накопилось очень много работы. С минуты на минуту должны привести подследственного, и мне нужно его допросить.
– Послушай, Мария... Я понимаю, что я вел себя с тобой неправильно. Прямо скажу, как дурак! Но ты же знаешь, что все это я делал не со зла. Давай начнем все сначала. Ты нужна мне!
Их разделял старый дубовый стол. Немного, если подумать. Но Игнат неожиданно остро осознал, что в действительности между ними пролегает пропасть. А тонкие женские пальчики, что так приковывали его внимание, находились где-то за пределами досягаемости.
– Ты говоришь очень серьезные слова, Игнат. Ими просто так не бросаются.
– А я и не бросаюсь.
– Давай оставим все как есть. Зачем усложнять.
– Ничего не понимаю, что же все-таки произошло между нами? Я не смог подъехать вовремя! На это у меня были серьезные причины. Когда уже собрался к тебе, мне сообщили, что объявился Кирьян Курахин. Ты же знаешь, что это значит!
Мария пожала плечами, ее губы болезненно скривились:
– Я тебя понимаю. Все правильно. Ты и должен был так поступить.
Феоктистова поднялась.
– Мария...
– Не надо, Игнат... Ты опоздал. Я сейчас с другим.
– Это серьезно?
– Во всяком случае, для меня, – решительно ответила Мария и, одернув кожаную куртку, вышла из кабинета.
– Почему мы с тобой все время прячемся? – в отчаянии воскликнула Мария. – У меня такое чувство, что ты меня стесняешься.
– Перестань...
– Может, я какая-то кривая или косая? Объясни мне!
– Не говори ерунды, – отмахнулся Кирьян, погладив Марию по гладкому бедру. – С такой бабой где угодно можно появиться. Э-эх, не знаешь ты себе настоящую цену!
С Марией было интересно. Поначалу ему казалось, что их связывает только постель – дикое, необузданное совокупление, где они были союзниками в своем стремлении утолить жгучую животную похоть. И только присмотревшись, Фартовый обнаружил, что это не так. Для достижения такой гармонии должны присутствовать сильные чувства, которые без всякого стыда отметают все условности в удовлетворении единственного желания – получить благодать и наделить ею другого.
Мария обладала утонченным вкусом во всем: в одежде, в манерах, в поведении. И вместе с тем продолжала удивлять – однажды она принесла для веселья несколько французских открыток вольного содержания, изъятых у одного торговца. Вместе они долго хохотали над раскрепощенностью тамошних
