ним интерес, заорал вновь, срывая голос: – Дарья!!
Вход в гостиницу был открыт, оттуда раздались револьверные выстрелы.
– Угробят ведь! – прокричал сидящий рядом Макей. – Сядь! – Дарья!!
Откуда-то из-за угла выскочил кругленький мужичонка и, весело перебирая ногами, покатился прямо под пролетку. Лошадь протестующе всхрапнула, с перепугу шарахнулась в сторону и, едва не перевернув пролетку, промчалась мимо гостиницы.
– Убью, гады! – орал Кирьян и дважды выстрелил в красноармейца, целившегося в него из винтовки.
Опередил – пуля угодила бойцу в лоб. Винтовка глухо стукнулась деревянным прикладом о мостовую и с металлическим звоном плашмя упала на брусчатку. Красноармеец, отлетев шага на два, раскинул руки в стороны и мелко засучил ногами.
– Дарья! – снова попытался крикнуть Кирьян. Но не услышал своего голоса – лишь слабый сип. – Придержи коня!
– Не могу! – орал рыжий. – Не слушается!
Лошадь, обезумев от выстрелов, пронзительно заржала и помчалась в сторону Столешникова переулка. А там их не достать!
Позади запоздало забухали выстрелы и умолкли, едва пролетка завернула за угол.
– Не прощу, гады, – прошипел Кирьян и надолго замолчал, уткнувшись взглядом в рыжий затылок извозчика.
Глава 14
ИДЕМ НА «ШАЛЬНУЮ»!
Раздался легкий и неуверенный стук в дверь, тотчас в проеме возникла чубатая голова Кравчука.
– Разрешите? – спросил он как-то виновато.
– Входи, – кивнул Сарычев и поставил стакан с чаем на блюдечко.
Игнат Сарычев имел привычку хлебать чай исключительно из блюдечка. Подобная прихоть доставляла ему немало хлопот, но отказываться от нее Сарычев не спешил, и даже во время службы на боевом корабле, несмотря на качку, пил чай именно из глубокого блюдечка.
В МУРе чай пили по-иному, вприкуску с колотым сахаром – такая уж сложилась традиция. Поэтому Сарычев со своими замашками многим сотрудникам казался едва ли не замоскворецким купцом на отдыхе. Надо бы отучаться от этого, хлебать чай как все – торопливыми глотками, обжигая небо, при этом громко материться, ругая всех и вся. Но не получалось, пил чай молчком. А потому его чаепитие больше напоминало священнодействие.
– Кирьян ушел! – виновато произнес Кравчук. Сарычев налил в блюдечко чаю, поднес его к губам и аккуратно подул. – Заставы все перекрыты, он где-то в городе.
Рука Игната неожиданно дернулась, и густой темный напиток пролился на пальцы. Он чертыхнулся и поставил блюдечко на стол.
– Где вы его потеряли?
– У гостиницы его поджидала пролетка. Ну, стрельба началась, когда он вышел. Он в суматохе вскочил в пролетку, пострелял малость, потом свернул в Столешников переулок, и поминай как звали. В этом районе очень много проходных дворов. Вот извозчик и ушел одним из них. Мы пробовали догнать их на машине. Но по дороге лопнуло колесо, – последняя фраза была произнесена и вовсе безрадостно.
– Да ты садись к столу-то, – доброжелательно предложил Сарычев, глотнув чая, – а то мнешься у порога, как курсистка в борделе. Свои все-таки!
Кравчук улыбнулся. Он начинал привыкать к новому начальству. Солоноват слегка. Но на то он и моряк!
– Чай будешь?
– Можно...
– Наливай себе сам, – кивнул в сторону чайника Игнат. – Вот кружка... здесь сахар.
– Я вприкуску, – сообщил Кравчук.
– Вот щипцы, откуси, сколько надо, – показал Игнат на головку сахара.
Налив чаю, Кравчук громко хрупнул сахар. Посмотрев на заместителя, Сарычев подумал о том, что такими зубами можно безбоязненно перекусывать и железо.
– Ну, так что там дальше? – спросил Сарычев.
– Ищем, товарищ Сарычев. Устроили шмон по всем малинам, арестовали с десяток жиганов, из банды Кирьяна, троих уркачей, похватали кучу всякого сброда без разбора, но никто ничего не знает.
– Усильте наблюдение за Хитровкой и Сухаревкой, он может появиться там в любой момент.
– Так и сделали. Около рынков дежурят наши люди, у вокзалов если что прояснится, они тут же дадут нам знать.
Неожиданно Игнат улыбнулся:
– А Кондрашов-то молодец, как под молодого уркача вырядился. Даже зуб себе золотой встроил. Я у него спрашиваю: «Где ты фиксу золотую раздобыл?» А он мне говорит: «Так это же фольга от конфет. Если не приглядываться и не особенно улыбаться, то сойдет».
На лице Кравчука отразилось нечто напоминающее улыбку. Получилось у него это как-то уныло.
– Способный парень, – отозвался он сдержанно.
Сарычев отхлебнул чай из блюдечка, сладко причмокнув. В общем-то, чай уже остыл, можно было бы и закончить чаепитие, но ритуал уже сложился, а потому что-либо менять было бы грешно.
– Что выяснилось по делу убийства сторожа из гаражей Моссовета?
– Тут наблюдается такая интересная особенность. – Кравчук отставил в сторону чашку. – Покойный не первый год работал там сторожем и никогда не пускал ночью в гараж посторонних. А тут – ворота настежь. Следовательно, приходил кто-то из своих... Преступники угнали легковой автомобиль...
– Ты подозреваешь, что в этом деле замешан кто-то из гаража? – негромко перебил Сарычев.
Кравчук пожал плечами:
– Вместе с машиной пропал и шофер, некто Евстигней Криволапов. Вероятно, сторож открыл ворота именно ему... Я тут немного поспрашивал о нем. Личность тоже довольно темная. К Криволапову в гараж и на квартиру постоянно приходили какие-то темные личности, велись подозрительные разговоры. Машину в гараж он всегда загонял позже всех. Не исключено, что Криволапов оказывал налетчикам услуги по перевозке награбленного. Во всяком случае, он исчез бесследно. Труп его тоже нигде не обнаружен.
– Хорошо. – Сарычев поставил стакан на блюдечко. Игнат не однажды убеждался, что Федор Кравчук был неплохим сыщиком. Единственный его недостаток, так это то, что он чувствовал себя незаслуженно обиженным и явно претендовал на большее. Сильная черта его характера состояла в умении тщательно скрывать свои амбиции. Сарычев понимал, что подобное состояние тоже не может продолжаться бесконечно долго и когда-нибудь Кравчук взорвется... – Вижу, что поработали. Сейчас нельзя расслабляться...
– Ни в коем случае, товарищ Сарычев. – Игнат сделал вид, что не заметил бестактности подчиненного. Редкий случай, когда Кравчук перебивал начальника. – Зверь сейчас ранен и будет особенно агрессивен...
– Ранен, говоришь. – Игнат Сарычев помолчал. – Ты знаешь, как меня называли на флоте?
– Нет, – уверенно соврал Кравчук.
– Поморником. Потом так же стали называть и в питерской Чека, я не обижался: что есть, то есть. Знаешь, чем интересна эта птица?
– Даже не догадываюсь, – честно признался Федор Кравчук. Порой Сарычев любил говорить загадками.
– За свою морскую жизнь мне много где удалось побывать. Однажды мы встали на рейд у Земли Франца Иосифа. Наш капитан, царство ему небесное, любил всякую экзотику. Морячки утопили его в семнадцатом. Не выдержали, погорячились. А жаль, моряк он был в пятом поколении, от бога, такие, как он, раз в столетие рождаются. Ладно, не о том сейчас речь... Ну, так вот, земли-то там мало, льды сплошь. А что есть, так это одни голые скалы, и на них птицы. Много птиц! Такой гомон стоит, что ничего, кроме него, и не слышно. И выживают в этих условиях только те птицы, что хорошо летают и отлично охотятся. Так вот на
