ответить, но в уши ударили частые короткие гудки.
– Паники не поднимать. Возможно, это провокация.
– Понял, товарищ подполковник, – устремился старший лейтенант следом.
Беспалый в сопровождении офицеров вошел в жилой сектор. Лагерь был залит светом – точно театральные подмостки. И место для трагедии выбрано очень удачно – тесная локалка, перегороженная поперек высоченными баррикадами.
– Спроси, чего они хотят? – повернулся Беспалый к Кузькину.
Вдруг от барака отделилась сутулуя фигура и направилась в сторону группы офицеров.
– Начальник, у меня к тебе ксива есть, – хрипло прокричал заключенный.
Беспалый посмотрел на говорившего, это был запомоенный зэк с погонялом Курица. Тонкость игры блатных заключалась в том, что на встречу к хозяину спешил не уважаемый пахан, наделенный полномочиями, а забитый и опустившийся зэк, о которого невозможно было вытереть даже ноги, чтобы не поморщиться при этом от брезгливости.
Подобной выходкой воры хотели показать отношение к своему барину и еще раз напомнить о том, как они его презирают. Хозяин обязан был ознакомиться с требованиями блатных, иначе они просто «разморозят» зону. Тонкость их хода заключалась в том, что как только подполковник Беспалый возьмет из рук запомоенного маляву, так тут же зашкварится сам. А следовательно, по мнению заключенных, автоматически попадет в касту отверженных.
Курица приближался с самодовольной улыбкой.
– Гражданин начальник, ты бы записочку-то взял, – помахал листком бумаги опущенный.
– Стоять! – закричал Беспалый. И когда Курица застыл, сурово распорядился: – Кругом, марш! Если не хочешь гнить в карцере!
– Начальник, а как же малява? – слабо запротестовал запомоенный.
– Бегом! – сорвался подполковник на крик и, когда Курица побежал к бараку, повернулся к Кузькину: – Хватит играть в эти игры. Дашь им час на размышление. Если откажутся... Вызовем спецназ. Пускай поучат их уму-разуму!
– Есть, товарищ подполковник!
Подбежал взволнованный дежурный:
– Товарищ подполковник...
– Ну что там еще стряслось?
– У нас побег!
– Вот как, кто же бежал? – постарался выглядеть удивленным Александр Тимофеевич.
– Точнее, не совсем убежал... Тут звонила со склада Нина Волкова, труп нашли в кузове грузовика. Застрелили прямо в лоб.
– Опознали, кто это был? – деловито спросил подполковник Беспалый.
– Да. Это заключенный Клещ.
– Клещ? – не сумел сдержать удивления Беспалый.
– Так точно, Клещ... Только непонятно, почему он пошел в бега. Как будто всегда на хорошем счету был.
– С ним больше никого не было?
Дежурный пожал плечами:
– Волкова больше ни о ком не говорила.
– Та-ак, ясно, – протянул подполковник. – Вот что, дать бунтовщикам пятнадцать минут на размышление. Ни секундой больше! А потом взломать барак! Не исключено, что вместе с Клещом бежал кто-то еще. Мы должны знать – кто именно. Может, именно он и пристрелил Клеща.
– Будет кровь, – осторожно предупредил старший лейтенант Кузькин.
– А мне плевать! – заорал подполковник. – А потом, с каких это пор ты вдруг сделался таким мягкотелым? Тебе все ясно?!
– Так точно, товарищ подполковник! – снова вытянулся старший лейтенант.
Кеша Штырь состоял в пристяже Ореха и даже претендовал на роль одного из подпаханников. Причем этот пацан до последнего времени считался весьма путевым, и воры даже имели на него серьезные виды. Возможно, уже сейчас он разгуливал бы в сане положенца, если бы нелегкая не занесла его в компанию к Ореху. Собственно, и сейчас для Штыря еще не все было кончено, косяков за ним не числилось, и если он поведет себя правильно, то вряд ли кто-нибудь из воров напомнит ему о прошлых шалостях.
Со Штырем следовало провести разъяснительную работу. В последний раз.
Мулла посмотрел на часы. Скоро Варяг будет вне зоны досягаемости. Чтобы помочь смотрящему, блатные минут через пятнадцать должны устроить кипиш.
Осмотревшись и не заметив ничего подозрительного, Заки Зайдулла направился к баньке. Орех со Штырем любили поплескаться. А пятница и вовсе была для них святым днем. В парную заходили только после полуночи и парились почти до самого утра. Чтобы не скучать, каждый из них брал по две «девки» и водки, и полуночное время проходило весело и незаметно.
Мулла посмотрел в окошко. В небольшом чистом предбанничке стоял Штырь во весь рост и сладко потягивался, а трудолюбивый пидор, стоя на коленях, вытирал ему испачканный конец вафельным полотенцем. Все правильно, таков порядок!
Усмехнувшись, Мулла откинул недокуренную сигарету и потянул на себя дверь. Штырь не удивился его вторжению. Пьяно посмотрев на гостя, он произнес:
– Водку будешь, Мулла? Еще осталось! – Он взял бутылку со стаканом.
– У меня пост, – серьезно произнес Заки.
Штырь непонимающе уставился на Зайдуллу. Какой может быть пост, когда тебе наливают? Недоуменно поморгав, он отставил стакан в сторону и отпил из горлышка пару больших глотков. Хотя кто его, этого Муллу, поймет, может, ему и вправду нельзя!
За крепкой дубовой дверью кряхтел Орех – это «шестерки» охаживали пахана вениками.
– Если водку не будешь, тогда чего тебе надо? – искренне удивился пацан.
Собственно, Штырь был парень простой и весь его жизненный интерес сводился к трем нехитрым вещам: сладко поесть, крепенько выпить и поиметь молоденького, с девичьей кожей петуха.
– Базар один серьезный есть, – весомо проговорил Мулла, присаживаясь на лавку.
– А-а, вот оно что... – И, посмотрев на пидора, Штырь хмуро буркнул: – Пшел отсюда! – И когда тот ушел в подсобку, крепко прикрыв за собой дверь, Штырь спросил, поставив на подоконник бутылку: – Так о чем базар-то, Мулла?
– Тебе привет от Ворона.
– От Ворона?! – в восторге выдохнул Штырь.
– Да. Малявку я вчера от него получил. Спрашивает, как, мол, поживает мой крестник?
С Вороном Штырь был знаком по Крестам, куда угодил пятнадцать лет назад за рэкет. Смотрящим тюрьмы в то время был Ворон – Вадим Сукачев. Он имел отдельную камеру и свободно расхаживал по коридору в мягких удобных кроссовках и в теплом спортивном костюме. С воли ему бесперебойно поступал неплохой грев, а на столе, кроме традиционных коньяка и водки, можно было увидеть разнообразные заморские ликеры да ананасы, до которых он был большой охотник. Сытно жилось в Крестах Ворону...
В его камеру частенько захаживали высокие милицейские чины, они травили друг другу анекдоты и рассказывали разные воровские байки. Ни для кого не было секретом, что Ворон был одним из хозяев Крестов, и начальник тюрьмы, чтобы не сделать опрометчивый шаг, частенько советовался с законным вором, как решить судьбу того или иного арестанта. Это был некий тандем, вдвоем они вели политику казенного дома. Зэки знали, что Ворону иногда разрешалось тайно покидать стены тюрьмы, чтобы в диком разгуле, где-нибудь на окраине города, на берегу Финского залива, в окружении красивых девок, скрасить бесцветное тюремное проживание. Потом он отлеживался дня два в камере и лечил гудевшую голову холодным пивом. В его камере стоял огромный холодильник, в котором не переводилось свежее пиво.
