своих противников, распрямился во весь рост и в ту же секунду поймал пулю в живот. Браток выронил оружие и сложился пополам. Неизвестно, что еще он смог бы предпринять в данной ситуации, но следом за первой его сразила еще одна пуля. В шею. Кровь брызнула фонтаном, и Слим безжизненно стал оседать на пол.
– Мать вашу! Суки!
Вершинский предпринял еще одну попытку подняться на ноги, опираясь рукой о стену. Дыхание с тяжелым свистом вырывалось у него из легких. Анатолий огляделся. Его глаза то и дело останавливались на окровавленных, искаженных гримасой боли лицах товарищей. Кто-то был уже мертв, а кто-то еще балансировал на тонкой грани между жизнью и смертью. Данилов, Рамской, Игнат, Куцый… Вершинский до боли в пальцах сжал в руке «стечкин»…
Копнин крутнулся назад через голову и левой ногой ударил по створке двери. Та распахнулась. Сжимая одной рукой конфискованный автомат, а другой родной «магнум», Виктор вскочил на ноги. Одна из шальных пуль просвистела в опасной близости от его виска.
– За мной, Артем! Прорвемся! Бля буду!
И в следующую секунду он нырнул в дверной проем. Только оказавшись в коридоре, Копнин заметил, что по его правой руке от плеча стекает кровь. Однако боли он не чувствовал. Горшаков буквально вывалился из банкетного зала через секунду после него. Копнин захлопнул дверь.
– Все! Обрываемся! Быстро, быстро, Артем! Давай!
Горшаков рванул к выходу.
– Стой! Куда ты? – Копнин бросился ему на спину. – Там не выйдем! Пошли через черный!
Горшаков развернулся. Его лицо было покрыто мелкими пятнами крови. Нижняя губа рассечена по диагонали. Он приложил к ней тыльную сторону ладони.
– Надо вернуться за Толяном. Он еще жив. Я видел…
– С ума сошел? В жопу Толяна! Сваливаем!
Уже не оглядываясь, Копнин метнулся в правое боковое ответвление. Горшакову ничего не оставалось делать, как последовать за ним. Навстречу им выскочил испуганный, но вооруженный большим половником повар, и Копнин, не задумываясь, выстрелил ему в лицо. Веером разлетелись перемешанные с кровью мозги. Виктор почувствовал, что его правая рука начинает слабеть.
– Возьми мой «магнум»!
Он на бегу подбросил пистолет в воздух над головой, и несущийся за ним Горшаков подхватил оружие. Копнин с разгона врезался в дверь черного хода и выставил ее плечом. Не удержав равновесия, он повалился лицом вперед. Горшаков перепрыгнул через него.
– Стоять! – грозный окрик раздался откуда-то слева.
Горшаков развернулся и выстрелил. Копнин был уже на ногах.
– Жмем к машине!
1994 год. Аэропорт имени Кирова
Ввысь!
Кулагин остановился на середине трапа самолета, следующего рейсом до Ярославля, и оглянулся через плечо. Аэропорт был похож на растревоженный муравейник. Впрочем, он всегда был таким. Встречающие, провожающие, прибывающие, улетающие… Бесконечная суета сует. И с этим ничего нельзя было поделать. Ничего нельзя было изменить.
– Ты идешь? – окликнула его Лиза.
Она все еще опасалась, что Кулагин передумает. В нем действительно до сих пор боролись два разных начала. Желание быть рядом с любимой, жить ради нее и их будущего, пока еще не родившегося ребенка и… друзья. Ребята, которые за последние два года привыкли доверять ему безоговорочно. Возможно, в эту самую секунду никого уже не осталось в живых. Груз вины казался Кулагину во сто крат тяжелее, чем висевшая у него на правом плече спортивная сумка и дипломат с общаковскими деньгами, оттягивающий левую кисть.
Он не успел предотвратить эту злосчастную сходку. Не смог… Несмотря на все уговоры Лизы, Кулагин все-таки намеревался поехать в «Романтик»… Намеревался до тех пор, пока у девушки на нервной почве не открылось кровотечение. Образ погибшей матери, которую Леонид по большому счету так и не успел узнать, встал перед его мысленным взором во всей красе. Наплевав на все, кроме здоровья Лизы, Кулагин повез ее в больницу. Кровотечение остановили, но от того, чтобы лечь на некоторое время на сохранение, девушка категорически отказалась. Она собиралась покинуть Новоречинск, а затем и Россию как можно скорее. Леонид не стал спорить. В любом случае он уже не смог бы что-то изменить…
И вот теперь он вылетал в Ярославль… Согласно собственному плану, именно там Кулагин намеревался прожить с Лизой до тех пор, пока не будут готовы их новые документы. Затем Питер, и уже оттуда прямым вылетом в любой из европейских городов. Леонид и сам пока не определился, какую страну им с будущей женой придется выбрать в качестве временного, как он тогда думал, пристанища.
– Вы будете подниматься? – недовольно проворчала какая-то сухопарая женщина, стоявшая на трапе позади Леонида.
– Да, буду.
Кулагин двинулся вверх.
2007 год. Сауна на Равской
Рыночный бизнес
– Вот за что я всегда любил тебя, Нестор, так это за твое умение завершать любое дело не тупой пьянкой, а приятным и, что немаловажно, своевременным отдыхом! – прокричал, выбегая из парной, раскрасневшийся Симловский.
Оказавшись у края бассейна, он издал звук, напоминающий вопль павиана в брачный период, и рухнул в ледяную воду. Падение грузного тела Эдварда Марьяновича в бассейн опустошило его как минимум на четверть. Вода хлынула через край, окатив с ног до головы подошедшего Шумского.
– С твоими габаритами, Эдик, погружение должно происходить крайне медленно и осторожно. Если бы я стоял чуть ближе, меня просто смыло бы волной, – рассмеялся он. Нестор снял махровую простынь, висящую на крючке, и, набросив ее на плечи, продолжил. – Заканчивай плескаться. Пойдем, перекусим. Я после неожиданных водных процедур, которые ты мне устроил, проголодался!.. Кто бы мог подумать, что щуплый латышский мальчик с годами превратится в такого огромного кита!
– Кит! – довольно расхохотался Симловский. – Мне нравится, что я такой большой! А вот ты как будто законсервировался! При желании, наверное, и в школьный костюм бы влез!
– Ладно! Вылезай, льстивый латышский кит! Пойдем выпьем!
Шумский вышел в соседнюю комнату.
– Бегу! Ты, как всегда, прав! Выпить действительно пора!
Эдвард Марьянович вылез из бассейна, закутался в такую же простынь, как и Шумский, и поспешно последовал за ним.
В соседней комнате стоял огромный массивный дубовый стол, который был уставлен яствами.
– Нестор Мстиславович, я потороплю, чтобы подавали раков, – вскочив с кресла, отчеканил заместитель Шумского.
Он был одет в строгий серый костюм. Два часа, пока его шеф с партнером были в парной и плескались в бассейне, зам провел в заботах о сервировке стола.
– Поторопи, Валера!
– Умеешь ты подбирать людей, Нестор, – усмехнувшись, произнес Симловский, когда Валера вышел из комнаты. Эдвард Марьянович уселся за стол, взял бутылку коньяка и, наполнив две стопки, продолжил: – Я, признаться, год назад, когда ты его своим замом сделал, был очень удивлен твоим выбором. Слишком уж зелен. Тридцать шесть – разве это возраст для зама такого человека, как ты!
– У него есть качества, которые с лихвой покрывают этот недостаток. – Шумский сел напротив партнера. Они чокнулись, и, выпив, Нестор с улыбкой проговорил: – Он очень исполнителен, совершенно безынициативен и до безумия жаден.
– Забавная характеристика! Хотел бы я прочесть, что у него написано в личном деле! – рассмеялся Симловский.
– А вот и твои любимые раки, Эдик!
