услада! Эти звуки могут сравниться разве что с прикосновениями прекрасных женщин. Неожиданно флейта смолкла. Он открыл глаза и сурово посмотрел вокруг. Что случилось?! Кто посмел прервать его отдых?!
Один из мурз наклонился к уху хана и зашептал испуганно:
– Прибыл гонец. Он привез фирман от султана.
– Дай мне фирман! – протянул он властно руку.
Гонец поклонился и с видимым почтением протянул свернутую бумагу. Но когда рука хана коснулась послания султана, резко выдернул письмо.
– Я сам прочитаю его тебе!.. «Подлого шакала, изменника Сагиб-Гирея, повелеваю схватить и везти в Бахчэ-Сарай в железной клетке. Султан Сулейман Первый Кануни».
Гонец брезгливо посмотрел на хана, стоявшего рядом, потом перевел взгляд на мурз и показал всем ханскую печать, после чего бережно поцеловал герб Оттоманской империи.
Даже Кубань в этот миг шумела не так, как прежде, а тихо несла свои воды мимо лагеря бывшего крымского хана. Сагиб-Гирей еще пытался цепляться за жизнь.
– Это ложь! Фирман поддельный! – вскричал Сагиб. – Слышите вы меня?! Он поддельный!
– Именем султана Сулеймана Первого Кануни взять его! – превратился гонец в тюремщика хана.
Мурзы, еще вчера трепетно целовавшие Сагиб-Гирею туфли, дружно навалились на его плечи, заломили бывшему хану руки, исполняя волю гонца. Сагиб застонал, лицо его скривила болезненная гримаса.
– Аллах! Как же ты несправедлив ко мне!
Сагиб-Гирей, стянутый по рукам и ногам цепями, в тесной железной клетке, подогнув под себя ноги, на скрипучей арбе возвращался в столицу Крымского ханства. Осмеянный придворными, униженный простыми воинами, он всю дорогу хранил молчание. Каждый желающий мог плюнуть в поверженного, некогда могущественного хана. Но Сагиб-Гирей, не пряча лица и не опуская головы, терпеливо сносил обиды.
«Зачем же они везут меня в Бахчэ-Сарай? Не проще ли было отрубить мне голову здесь?.. Они хотят опозорить меня перед моим народом!» – догадался Сагиб.
А арба уже катила по узким улочкам Бахчэ-Сарая. Ее сильно трясло на ухабах. Сагиб-Гирей, будто огромная хищная птица, вцепился пальцами в стальные прутья, пытаясь сохранить равновесие и не упасть, чтобы не вызвать новый восторг у своих мучителей. Редкие прохожие, увидев железную клеть с пленником, спешили спрятаться за угол дома, с ужасом оглядываясь на бесчестие Сагиб-Гирея.
С высоких минаретов на базарной площади муэдзины звали правоверных на молитву.
Сагиб словно очнулся. «Пусть для меня все кончено, но никто не посмеет помешать мне разговаривать с Аллахом». И он, встав на колени, начал молиться. Вдруг теплая волна захлестнула бывшего хана, подступила к самому горлу, и он безутешно и горько зарыдал. Бахчэ-Сарай… Что ждет его здесь? Смерть?.. Или, быть может, спасение?..
Девлет-Гирей уже успел почувствовать себя правителем Бахчэ-Сарая, влияние которого распространялось далеко за пределы ханства – на Польшу, Русь и непримиримую Литву. В его руках находилось тяжелое мерило власти – ханский скипетр.
– Привести ко мне Сагиб-Гирея! – распорядился новый правитель.
Два янычара привели Сагиба и, обнажив ятаганы, молча замерли за спиной пленника. Достаточно одного движения бровью, чтобы Сагиба не стало, и стражники внимательно следили за лицом Девлет- Гирея.
Вдруг тот поднялся и пошел навстречу бывшему хану, протянув в знак приветствия обе руки.
– Как ты похудел, Сагиб, – печально покачал Девлет головой. – Что же они с тобой сделали! А одежда? – притронулся юноша кончиками пальцев к жалкому одеянию пленника. – На тебе одни лохмотья. А тело?.. На нем нет живого места! Неужели мои подданные осмелились бить тебя?! – ужаснулся Девлет- Гирей. – Почему мне никто не доложил об этом?! Я накажу всех твоих обидчиков! Они все изменники! – сверкнул хан глазами на стоявших за спиной Сагиба янычаров. – Кто посмел обидеть Сагиб-Гирея?! Кто?! Я вас спрашиваю! Ведь все знают, что он остался мне вместо отца!
Лица стражников вытянулись в недоумении. Хан шутит или говорит всерьез? Беки [45] тоже удивленно переглядывались между собой.
А хан распалялся все сильнее:
– Я вас спрашиваю, почему вы молчите?!
– О великий Девлет-Гирей, хан наш, – робко заговорил хаджи Якуб. – Но мы выполняли волю…
Девлет резко обернулся и приблизил разгневанное лицо к говорившему. Хаджи в страхе отшатнулся, разглядев в глазах хана грозу.
– Чью волю вы исполняли? Чью?! – Девлет спрашивал уже спокойно, почти по-приятельски, но это добродушие казалось гораздо страшнее, чем гневный тон.
Хаджи спрятался за спины эмиров и больше не произнес ни слова.
– Сагиб, ты прости меня, что все так обернулось. Поверь, я здесь совершенно ни при чем! – Хан был смущен, и на его губах замерла робкая улыбка.
Сагиб-Гирей протянул навстречу Девлету обе руки, и цепи на его запястьях мрачно загромыхали.
– Почему на Сагиб-Гирее цепи?! – опять сорвался на крик крымский хан. – Снять с него оковы!
В комнату тут же вошли два кузнеца и, ловко орудуя молотками, стали освобождать запястья Сагиба. Цепи тонко позвякивали при каждом ударе, а затем упали на мраморный пол. Сагиб растер пальцами затекшие суставы:
– Спасибо, Девлет-Гирей. Я твой вечный должник и никогда не забуду тебе этого. Может быть, я порой был несправедлив к тебе… ты прости меня за это.
– Что ты, что ты, – растроганно бормотал Девлет. – Разве я мог поступить иначе? Я часто вспоминаю свое детство, ты заменил мне отца и дал поддержку, в которой я нуждался, – полуобнял он дядю. – Я не по праву занимаю ханское место и завтра же… Нет, почему завтра?! Сегодня же я напишу письмо султану Сулейману, чтобы он лишил меня дарованной чести и вернул стол более достойному! Мне так будет спокойнее, к тому же я слишком молод, чтобы повелевать. Ступай на свое место, хан Сагиб. Оно принадлежит тебе! – подтолкнул Девлет-Гирей своего дядю, и тот сделал первый нерешительный шаг к ханскому трону. За ним второй, третий…
Он все больше набирался уверенности. А почему бы ему не вернуться на привычное место? «Конечно, я не забуду мальчишку, сделаю его своей правой рукой. Он действительно слишком молод, чтобы управлять Крымским ханством. Пусть посмотрит на дядю и наберется силы!»
Когда до трона оставался всего лишь шаг, в зале раздался смех Девлет-Гирея. Поначалу тихий, он все больше набирал силу, а потом громкий, почти истеричный хохот заполнил собой все. Ему было тесно, и он вырывался через узкие окна на ханский двор.
Янычары, стоявшие на страже, переглянулись. «Умеет веселиться молодой хан, теперь понятно, почему он так полюбился султану».
Стоявшие рядом беки сначала нерешительно, а потом смелее подхватили смех Девлет-Гирея. И от этого смеха лицо Сагиба перекосилось.
– Выходит, все-таки ты не потерял надежду вернуться на ханство? – резко оборвал жуткое веселье Девлет-Гирей. – А как только ты сядешь на этот трон, тебе тотчас понадобится и моя голова?! Позвать ко мне Булюк-Гирея! – раздался его властный голос.
Вошел Булюк. Смиренный. Кроткий. Приложив руку к груди, он низким поклоном поприветствовал всех присутствующих. Девлет безразличным взглядом скользнул по своему двоюродному брату и сказал:
– Я выполнил твою просьбу. Вот твой обидчик, Булюк. Делай с ним все, что посчитаешь нужным. Он твой!
– Я задушу его! – поднял Булюк руки, готовый тотчас вцепиться в горло обидчику. – А его поганое мясо пусть едят псы всего Бахчэ-Сарая! – он сделал шаг навстречу бывшему хану.
Сагиб-Гирей отшатнулся, увидев искаженное гневом лицо племянника, его злые глаза.
– Я сделал ошибку. Надо было придушить тебя еще в крепости!
Сагиб отступил на шаг и, запутавшись в полах одежды, растянулся на мраморном полу. Когда он поднял голову, то увидел прямо перед собой короткие сильные пальцы Булюка, уже держащие шелковый шнур. В следующее мгновение шнур захлестнул тонкую шею бывшего хана, и Булюк что есть силы затянул крепкую петлю. Тело Сагиба обмякло, дернувшись в последний раз, но Булюк-Гирей, стиснув зубы, все продолжал
