блестящему паркету весьма пожилой седобородый человек в фиолетовой бархатной камилавке под клобуком и архиерейском платье. На внушительных размеров чреве лежал усыпанный алмазами крест, пожалованный императором с подачи Священного синода «за неутомимые труды по управлению церковными делами и вообще достойную и отличную деятельность на духовном поприще». Сей человек титуловался его высокопреосвященством, именовался владыкой Афанасием и был хиротописан в Средневолжские архиепископы в 1856 году. Потрясая широкой бородой и воздевая длани кверху, он несколько горячо для архипастыря спорил о чем-то с губернатором.
– Вешать! – безапелляционным тоном заявлял иерарх, выкатывая глаза на Козлянинова. – Вешать всех до единого! Только так мы сможем извести крамолу.
– Позвольте, владыка, отчего же только вешать? – не соглашался Петр Федорович, отчаянный некогда рубака, участник взятия Варшавы в 1831 году, георгиевский кавалер и обладатель золотой сабли с надписью «За храбрость». – Есть ведь и иные способы наказания…
– Надо полагать, вы имеете в виду бессрочную каторгу и тюремные остроги?
– Именно, – широко улыбнулся архиепископу Козлянинов. – Такие меры также глубоко действенны.
– Возможно, что для уголовных преступников они и результативны, – не собирался сдаваться иерарх. – А для государственных должно быть предусмотрено одно-единое возмездие – петля! И наш государь император, долгие ему лета, просто обязан…
Стук в двери и появление секретаря прервали столь архиважный и прагматический спор.
– Ваше превосходительство! Прибыли господин чиновник особых поручений барон Дагер и отставной штабс-ротмистр Аристов, – доложил секретарь.
– Хорошо, – с явным облегчением кивнул Козлянинов, радуясь в душе окончанию спора с владыкой. Обсуждать с ним обязанности российского государя он совершенно не намеревался. – Пусть войдут.
Когда того требовали обстоятельства или ему было нужно, Петр Федорович мог быть простым и милым человеком. Губернатор? Ну и что. Генерал-лейтенант и кавалер? Ах, оставьте! Ведь это все наносное, а главное то, что у нас внутри. Там, где сердце и душа. Вот и сейчас Козлянинов широко улыбнулся и шагнул навстречу вошедшему Артемию Платоновичу:
– Рад, весьма рад вновь видеть вас, милейший и дорогой мой Артемий Платонович.
После крепкого рукопожатия и дежурных вопросов о здравии и родственниках губернатор вдруг спросил:
– Вы помните дело, в котором фигурировали польские письма?
– Какие письма? – делано удивился Аристов.
– Которые вез полковнику Мезенцову покойный чиновник Макаров.
– Что-то не припомню, – сделал задумчивое лицо отставной штабс-ротмистр.
– Понимаю вас, – улыбнулся Козлянинов. – Вы держите обещание, данное господину полковнику, сохранять сие дело в строжайшей тайне. Что ж, весьма похвально. Однако вновь открывшиеся обстоятельства освобождают вас от данного обещания. Разумеется, только перед лицами, здесь находящимися.
– Я, признаться, думал, что тогда все закончилось, – вздохнул Артемий Платонович.
– Признаться, я тоже так полагал, – произнес, слегка нахмурившись, Петр Федорович и достал из кармана мундира сложенную пополам исписанную четвертушку бумаги. – Пока не получил вот это послание. – Он протянул листок Аристову. – Взгляните.
Аристов взял листок бумаги.
– Я могу это прочитать? – уточнил Артемий Платонович.
– Вам просто необходимо прочитать это, – без тени сомнения отрезал Козлянинов.
Отставной штабс-ротмистр развернул листок, исписанный весьма мелким почерком, и прочитал следующее.
Довожу до сведения Вашего Превосходительства некоторые замыслы и чаяния определенной группы лиц, как проживающих в городе, так и квартирующих вне его. Живя около 4 лет в Средневолжске, я свел знакомства со многими студентами Императорского университета и некоторыми гарнизонными и баталионными офицерами, в том числе и польского происхождения. Смею заверить Вас, Ваше Превосходительство, что я имел уже несколько случаев убедиться в существовании в городе некоей тайной организации противуправительственного толка, замышляющей в настоящее время организовать вооруженный мятеж в поддержку известного восстания в Польше, а также в Литве. Это настоящий заговор. Из-за малочисленности войска, находящегося в данное время в России, планы заговорщиков, по моему мнению, являются не столь авантюрными, как это может показаться на первый взгляд. Как мне удалось выяснить, суть их плана заключается в следующем. По прибытии в Средневолжск большой арестантской партии поляков, человек в 500, а главное, специально подготовленных Центральным революционным комитетом ста боевиков из Москвы, вооруженных штуцерами, револьверами и кинжалами, завладеть складами пороха и свинца, захватить в крепости цейхгауз с оружием и два или три легких орудия из имеющихся у Порохового завода. Затем надлежит по данному плану напасть на казармы и, подсыпав предварительно в пищу солдат опиума, разоружить гарнизоны. Захваченное таким образом оружие раздать крестьянам, в частности из сел и деревень Бездны, Теньков и Змиева, как наиболее недовольным произошедшим наделом земли и якобы уже давшим согласие восстать по первому сигналу. Прочие крестьяне, по мнению заговорщиков, должны будут последовать их примеру. По овладении средневолжской крепостью предполагается зах ватить казначейство, телеграф и деньги разных департаментов и ведомств, а затем арестовать губернских и городских начальников. Также составлен список лиц, подлежащих расстрелянию, в котором Вы, Ваше Превосходительство, стоите первой строкой. Затем, верно, по порядку значимости, идут начальник Округа Корпуса жандармов господин генерал-лейтенант Петр Федорович Львов, губернский жандармский штаб-офицер господин полковник Григорий Сергеевич Ларионов и полицмейстер господин полковник Адриан Андреевич барон Дагер. По Вашему, господин Губернатор, и вышеперечисленных лиц расстрелянию, далее планируется овладеть пароходами, для действий по Волге и Оке, и, возбудив народ к мятежу посредством рассылки прокламаций, отправить партии мятежников на Пермь, Вятку и Ижевские заводы, где, захватив оружейные склады, создать народное ополчение. Далее мятеж должен перейти на Урал и Дон, а с Дона его направят так, чтобы он через Украину соединился с восстанием в Царстве Польском. Насколько мне известно, у заговорщиков уже имеется оружие в виде револьверов „лефоше“ и деньги для раздачи мятежным крестьянам. На сем покуда все. Впоследствии, надеюсь, я сообщу вам фамилии некоторых лиц, наиболее активно участвующих в государственном заговоре.
– Прочли? – спросил Артемия Платоновича губернатор, когда Аристов поднял глаза от бумаги.
– Да, – коротко ответил отставной штабс-ротмистр.
– Владыка тоже получил подобное письмо, – добавил губернатор.
– Да, – подтвердил архипастырь, гневно сверкнув праведными очами. – Слово в слово.
– И мы склонны считать, что информация, содержащаяся в письме, сущая правда.
– Истинно так, – снова поддакнул пастырь.
– И что вы обо всем этом думаете по этому поводу, любезнейший Артемий Платонович?
– Меня смущает то, что письмо не подписано, – осторожно заметил Аристов, – а таким письмам мало веры.
– Вы, верно, слышали, что творится в Польше? – спросил губернатор, цепко глянув на Аристова.
– Конечно, – ответил Артемий Платонович. – Об этом только и пишут в газетах.
– Так называемое «освободительное восстание» в Царстве Польском должно было начаться весной этого года, – принялся расхаживать вокруг Аристова губернатор. – Об этом ясно и четко говорилось в одном из писем, что вез в Средневолжск бедный Макаров. Раскрытие его дела и обнаружение тайных писем, в чем вы приняли самое непосредственное участие, – он снова пристально посмотрел на Артемия Платоновича, – во многом сорвали план восстания. Благодаря вам в руки военного министра попали списки наиболее активных участников восстания. И их было решено забрить в солдаты в очередной рекрутский набор, назначенный на 17 января. Он на сей раз происходил не по жребию, а как раз по этим спискам неблагонадежных. Конечно, взяли не всех, – задумчиво протянул губернатор, – но часть неблагонадежных
