Сойдя с парохода на пристань, он тотчас взял извозчика и укатил, по всей видимости, на квартиру к дяде. Артемий Платонович тоже, не торгуясь, взял извозчика и поехал к себе в Кошачий переулок, где у него имелась небольшая усадьба с одноэтажным деревянным особнячком, яблоневым садом и цветочными куртинами. На деле, которое они с Обличайло так грамотно раскрутили, хотя и не без ошибок и потерь, стояла жирная точка, и можно было предаться своим любимым занятиям: чтению и сочинительству. В последние годы Артемий Платонович много читал, все реже сочинял стихи, зато стал вести записки, в которых описывал некоторые из своих наиболее интересных дел. Это была настоящая художественная проза, написанная от третьего лица, реже – от первого, и таких повестей-воспоминаний скопилось уже несколько тетрадок. Дело Лжепетровской он был тоже намерен обратить в детективную повесть или роман и даже придумал ему название:
– Разрешите вам представить, господин полковник: отставной гвардии штабс-ротмистр господин Артемий Платонович Аристов, – голосом старого вояки сказал Козлянинов и добавил не без гордости: – Фигура в наших краях весьма известная.
– Господина Аристова знают и в столице, – не без любопытства посмотрел на Артемия Платоновича полковник и протянул ему руку, – конечно, в определенных кругах… Мезенцов, Михаил Владимирович.
Рукопожатие полковника было крепким.
– А вы, стало быть, и принадлежите к этим, так сказать, определенным кругам? – улыбнулся Аристов.
– Имею такую честь, – серьезно ответил Мезенцов. – Если вам это интересно, я исправляю должность товарища начальника штаба Отдельного корпуса жандармов Его Императорского Величества.
– Мне это известно, – кратко сказал Артемий Платонович.
– Превосходно, – остро глянул на Аристова флигель-адъютант. – Значит, мне не придется долго объяснять вам, почему все события, связанные с миссией покойного чиновника особых поручений Макарова и секретными письмами, добытыми им, а затем и вами, следует держать в строжайшей тайне.
– Не придется, – согласился отставной штабс-ротмистр.
– Это государственной важности дело.
– Понимаю.
– Вы, верно, также понимаете, что содержание писем, которые вам перевела Матильда Станевич, вы должны забыть, – без всякого намека на какую-либо интонацию произнес Мезенцов.
– А какие письма вы имеете в виду? – поднял кустистые брови Аристов.
– Хорошо, – рассмеялся флигель-адъютант, дружелюбно глянув на отставного штабс-ротмистра. – Весьма отрадно, что мы так хорошо поняли друг друга.
Тем же днем жандармский полковник, блестящая карьера коего обещала закончиться как минимум генерал-адъютантскими эполетами, отбыл из Средневолжска в столицу. А Артемий Платонович, вернувшись к себе в Кошачий переулок, зажил прежней жизнью затворника, предаваясь своим любимым занятиям, чтению и сочинительству и появляясь в губернском обществе разве что в случае крайней необходимости. После разговора с Мезенцовым его более не тревожили, и Аристов решил, что в деле с секретными письмами поставлена наконец точка.
Но он ошибся…
Часть II
ЧИНОВНИК ОСОБЫХ ПОРУЧЕНИЙ
Глава 22
НЕОЖИДАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Зима 1863 года выдалась суровой. Мело и вьюжило, не переставая, с первых чисел января аж до второй декады марта. И в один из таких вот последних вьюжных дней возле небольшого одноэтажного особняка в Кошачьем переулке остановились крытые сани. Запорошенный снегом возница слез, отстегнул полог саней, и из возка вышел высокий молодой человек в николаевской шинели. Накинув на голову башлык, он, похрустывая сапогами по свежему снегу, пошел к дому по еле заметной тропинке меж сугробов, высившихся едва ли не в человеческий рост. Дойдя до занесенного снегом крыльца, он долго дергал кисть звонка, покуда двери особняка не открылись и в проеме не показалась заспанная рожица экономки.
– Чего вам? – не очень дружелюбно поинтересовалась она, зевая во весь рот.
– Мне надобно видеть господина Аристова, – ответил слегка раздраженным тоном молодой человек. – По весьма неотложному делу. Он дома?
Экономка молча окинула взглядом гостя, потопталась малость на месте, верно, решая про себя, пускать или не пускать его в дом, затем нехотя раскрыла двери. Неожиданных посетителей здесь явно не привечали.
– Проходьте, – наконец пробормотала экономка, отступив от двери и пропуская гостя в переднюю. – Оне у себя в кабинете.
Молодой человек скинул башлык и шинель и, не глядя, протянул экономке. Но их у него никто не принял. Гость огляделся и увидел, что в передней он один, а экономки простыл и след.
«Вот черт, – выругался про себя молодой человек, нашел взглядом напольную вешалку и повесил свое верхнее платье на рожок. – Ну и порядки в этом доме».
Однако вопреки его ожиданиям комнаты, через анфиладу коих он прошел, выглядели вполне авантажно. Дорогие мебеля немецких и австрийских мастеров, паркет, штофные обои, идеальная чистота. Словом, полный порядок. А гостиная с дорогущим персидским ковром ручной работы на ясеневом паркете, с креслами и канапе орехового дерева работы знаменитого Цейера и новеньким роялино на невысокой эстрадке могла бы украсить любой из домов высшего света.
Двери в кабинет были затворены. Молодой человек постучал и, услышав приглушенное «войдите», открыл их.
– Вы? – поднял на гостя удивленный взор Артемий Платонович и встал с кресел.
– Я, – немного смущаясь, ответил Михаил Андреевич Дагер. – К вам по поручению господина губернатора.
– Так-с… Вы у него служите?
– Третьего дня принял ваканционную должность штатного чиновника особых поручений при его превосходительстве, – ответил Михаил. – Вместо покойного Макарова, у которого эта… эти… – он запнулся, – у коего были похищены тайные письма, помните?
– Как не помнить, – отозвался отставной штабс-ротмистр. – И что у вас за поручение ко мне?
– Господин губернатор просит вас прибыть к нему для аудиенции.
Аристов даже не пытался скрыть своего удивления:
– Прямо сейчас?
– Желательно, конечно же, сейчас, но если у вас имеются какие-то неотложные дела…
– Да, собственно, никаких особо важных дел у меня нет… – не сразу ответил Аристов.
– Тогда прошу вас одеться. А я… я подожду вас на улице.
– Отчего же на улице? – удивился Артемий Платонович. – Там так метет. Подождите в гостиной.
– Да ничего, не беспокойтесь, – почему-то смутился барон и, по-военному повернувшись, вышел из кабинета.
Пройдя во двор, он глубоко вздохнул и уставился невидящим взором в белую пелену снега. Перед глазами вновь предстал образ Петровской… то бишь Матильды Станевич, ее лицо, стан, руки… Femme fatale – так отозвался о ней его отец. Роковая женщина. Что ж, в его словах была значительная доля правды.
– Я готов, – вывел Михаила из оцепенения голос Аристова.
Барон поднял голову, кивнул, и они пошли к саням, дабы вскоре предстать пред серыми очами военного и по совместительству гражданского губернатора и многих орденов кавалера генерал-лейтенанта Петра Федоровича Козлянинова.
В аудиенц-зале губернатор был не один. Вместе с ним совершал променад по
