нему в кабинет пришел старший чиновник особых поручений Артемий Платонович Аристов и попросил для начала рассказать про новую пациентку терапевтического отделения клиники. – Признаюсь, мне еще никогда не доводилось сталкиваться с подобными симптомами умопомешательства. Эта проститутка скорее похожа на блаженную, нежели на обычную душевнобольную.
– В чем же это выражается? – недоуменно спросил отставной штабс-ротмистр.
– Она пророчествует, – как-то печально посмотрел на Артемия Платоновича доктор. – Третьего дня вечером, когда я решил произвести ее вторичный осмотр, она заявила мне, что часом раньше умер мой дядя. Она назвала его по имени и отчеству. Мол, Кондратий Львович час назад отдал богу душу, подавившись рыбьей костью. У меня действительно есть дядя, Кондратий Львович Бровкин, статский советник, проживающий в Тульской губернии. Я принял ее слова за обычный бред сумасшедшей, хотя и был неприятно удивлен тем, что она каким-то образом отгадала дядино имя. А позже я получил телеграмму, что дядя умер. В тот самый час, который указала эта сумасшедшая. Подробностей в телеграмме не было, но я почти уверен, что дядина смерть случилась именно от подавления рыбьей костью. А вчера она сказала мне, что боли в спине, время от времени причиняющие мне беспокойство, вызваны вовсе не застарелой травмой, связанной с моим падением в детстве с лошади, а появлением злокачественной опухоли, которую мне надлежит немедля начать лечить. И знаете, я ведь действительно в детстве падал с лошади. При этом сильно ударился спиной. – Доктор на минуту задумался. – Никак не предполагал, господин Аристов, услышать от малограмотной крестьянки слова «злокачественная опухоль» и советы о скорейшей необходимости моего лечения.
– И что вы думаете обо всем этом? – спросил Артемий Платонович, пытливо глянув на Бровкина.
– Полагаю, что мне следует пройти обследование. Как-то становится не по себе.
– А что вы думаете об ее сумасшествии?
– Возможно, сумасшествие ее было вызвано весьма значительным потрясением, которое и привело к столь существенным сдвигам в ее сознании, крайне обострившим ее память и фантазию.
– Память – возможно. Но вот фантазию… Ведь ваш дядя все-таки действительно умер.
Доктор развел руками:
– Увы.
– Ну, вот видите. Стольких совпадений одновременно, поверьте мне, не бывает. И ее фантазия здесь совершенно ни при чем. Это не просто какие-то удачные догадки, это способности и определенные знания, полученные вашей больной, тут вы правы, вследствие весьма значительного потрясения, перенесенного ею.
– Вы полагаете, что она… – начал Бровкин.
– Клервояна. Ясновидящая, если сказать проще.
– Вы что, верите в месмеризм?
– А вы сами что об этом думаете?
– У меня сложное впечатление, хотя основное учение не лишено смысла и заключается в том, что тело человека является неким магнитом, а его сердце экватор, а становая жила ось, – поучающе заговорил доктор. – Голова и ноги есть полюса, из которых голова обращена к зениту, а ноги к надиру.
– Я верю в его практики. Доктор Месмер по-своему пытался объяснить связь человека с космосом. И я убежден, что таковая связь имеется как в обычном состоянии человека, так и в сомнамбулическом.
– По-вашему, эта женщина находится в состоянии сомнамбулического сна?
– Это не сон и не явь, – посмотрел на Бровкина Артемий Платонович. – Пожалуй, что это и сон, и явь одновременно. Ее кто-то ввел в такое состояние. Некто, весьма искусно владеющий определенными магнетическими техниками воздействия на людей. Вы уже предпринимали попытки вернуть ее в обычное состояние?
– Ну конечно. По самому новейшему способу – воздействием электричества.
– Вы использовали лейденские банки?
– Да. Но пока безрезультатно.
– Я думаю, это тот случай, когда клин клином вышибают, – скорее для себя, нежели для доктора, сказал Аристов. – Проводите меня к ней, пожалуйста.
Комната, куда была помещена Елизбарова, более напоминала тюремную камеру, чем больничную палату. Единственное оконце забрано чугунной решеткой, железная кровать, стол и табурет намертво привинчены к полу, не оторвать и цирковому силачу. Сама же «арестантка» оказалась молодой крупной женщиной с серыми глазами, мясистым носом и полными губами на рябом, но приятном лице, губы ее тотчас сложились бантиком, как только в палату вошли Бровкин с Аристовым.
– Здравствуй, Мелания, – несколько оживленно произнес доктор.
– Здравствуйте, – Артемий Платонович высказался более сдержанно.
– А, отставной штабс-ротмистр, – мельком глянула на Артемия Платоновича Мелания и добавила на чистейшем французском: – Soyer le bienvenu![7]
– Откуда ты знаешь господина Аристова? – оторопело спросил Бровкин. – И французский язык?
– Я много чего знаю, – загадочно улыбнулась Мелания. – Но это вовсе не означает, что вы, господин доктор, имеете право мне вот так запросто «тыкать». Вы, дорогой Павел Андреевич, «тычьте» своему пасынку Эрнсту, потому как он у вас опять не выучил урок, или супруге своей Наталии Алексеевне, что в настоящий момент едет на извозчике в магазин галантереи и дамских мод мадам Парисс на Поперечно- Воскресенской тратить заработанные вами деньги… Entre nous,[8] – она по-свойски подмигнула доктору, – сегодня она будет обедать в ресторации Щербакова. И знаете с кем? С надворным советником Германом Людвиговичем Гавелем из Управления денежных сборов с государственных крестьян. Вам знаком этот господин?
В отличие от доктора Бровкина, потрясенно хлопающего глазами и лишившегося на время дара речи, Артемий Платонович, похоже, был сражен пророчествами Мелании много менее. Он с большой пытливостью вглядывался в лицо провидицы и старался поймать ее взгляд, что ему несколько раз удалось. Смотрела она на своих гостей вполне осмысленно, и когда встречалась взором с кем-либо из них, ее серые глаза начинали светиться, будто с тыльной стороны глазных яблок загорался какой-то весьма мощный и яркий светильник.
– Впрочем, – продолжила она насмешливо, – вы можете несколько успокоиться тем, что господин Гавель страдает желчным выпоражниванием и глистами, живущими в его двенадцатиперстной кишке.
– Позвольте у вас полюбопытствовать, а каким образом вы про это знаете? – осторожно произнес Аристов.
– Вижу, дражайший Артемий Платонович, – пронзительно посмотрела на него Мелания. – Я вижу сокрытое в прошедшем, удаленное и неизвестное в настоящем и неведомое в будущем.
– Простите, но вы недостаточно полно ответили на мой вопрос, – мягко заметил отставной штабс- ротмистр. – Мне бы весьма хотелось знать…
– It’s more than enough,[9] – перебила его ясновидящая. – И не надо со мной лукавить.
Артемий Платонович вдруг быстро подошел к Мелании и, не спуская с нее взгляда, положил одну руку ей на голову, другую прислонил ладонью к подгрудной ложечке и сильно дунул ей в лицо. Мелания ойкнула и ухватилась за спинку железной кровати. Не давая ей опомниться, отставной штабс-ротмистр распростер над ней руки, как бы удерживая ее в своей воле, и, почувствовав теплоту в кончиках своих пальцев, стал производить ладонями дугообразные движения снаружи внутрь и от ног к голове, словно окутывая ее теплом своих рук. Мелания шумно выдохнула и бессильно опустилась на кровать. Глаза ее покрылись дымкой тумана, веки стали тяжелыми и вот-вот были должны сомкнуться. Так продолжалось с минуту. Затем Артемий Платонович наклонился над ней и подул сначала в правый висок, затем в левый. Однако, вместо того чтобы впасть в глубокий сон, Мелания вдруг резко встала, словно вздернутая за шиворот некоей мощной силой, и широко раскрыла глаза.
– Чо это вы сибе пазва-аляете, гаспа-адин ха-ароший, – вульгарно растягивая слова, произнесла она с прокуренной хрипотцой. – Ла-апать миня хочите? Так извольте денежку впе-еред!
Артемий Платонович отступил от Мелании на шаг, пораженный столь неожиданной метаморфозой. Он снова распростер над ней руки, но та лишь криво усмехнулась и сплюнула через щербину между передних зубов длинной жидкой струйкой. Аристов вдруг почувствовал, что ему противостоит некая иная сила, не
