руками, вдруг взял топор, отрубил яблоневую ветвь и завернул ее в холстину.
– Это как бы кондуктор, – соизволил наконец объяснить Артемий Платонович Михаилу, которому, впрочем, данное пояснение в действиях шефа ничего не прояснило.
– А что это такое вообще? – спросил он, посчитав, что произнесенной фразой шеф снял запрет на молчание.
– Магнитный проводник, – ответил Аристов. – С ним я надеюсь победить магнетизера и
– Имеется, – улыбнулся барон. – Человек с пятном на руке, найденный мертвым рядом с проституткой, опознан как студент выпускного курса университета Иван Умновский. Три дня назад его видели поздно вечером в «веселом» доме на Поповке, выходящем на пустырь, где протекает проток, соединяющий озера Нижний и Средний Кабан. А днем, в тот же день, его вызывал «на беседу» мой дядя…
– Адриан Андреевич? – поднял свои кустистые брови отставной штабс-ротмистр. – Зачем?
– Студент Умновский подозревается… подозревался в сочинении противуправительственных прокламаций.
– И что, он признался?
– Нет. Дядя сказал мне, что он его совсем немного не дожал. Желая припугнуть студента и показать полную о нем осведомленность, он намекнул на его, ну, так сказать… всеядность в половых отношениях, но тот, вместо того чтобы испугаться, замкнулся и стал от всего отпираться. А явных доказательств, что Умновский участвовал в написании этих прокламаций, у дяди на тот момент не было.
– И полковник его отпустил.
– Да. С тем, что когда он в следующий раз позовет его «на беседу», то будет аккуратнее в словах.
– И дожмет Умновского.
– Именно так, – подтвердил Михаил. – И дожал бы, ежели, конечно, не произошедшее.
– Если бы его не опередил магнетизер, – сделал свой вывод Артемий Платонович. – Только вот откуда магнетизер узнал о том, что студент был в управе, беседовал с полицмейстером и едва не рассказал ему все, что тот хотел от него услышать?
– А может, сам Умновский сказал кому-то об этом? – предположил Михаил.
– Может, – согласился отставной штабс-ротмистр. – А тот передал состоявшийся разговор магнетизеру. Или рассказал еще кому-то, связанному с магнетизером. Что-то много всего замыкается на этом загадочном М., вы не находите?
– Да, – согласился Дагер. – Но главное – как нам его отыскать?
– Вот, – указал на «магнитный проводник» Аристов. – Сия штуковина поможет нам в отыскании этого загадочного М. Надеюсь, что поможет, – раздумчиво добавил он.
Когда в десятом часу утра в кабинет доктора Бровкина вошли Артемий Аристов с чем-то, завернутым в холстину под мышкой, и молодой человек в мундире чиновника особых поручений, Бровкин их визит принял как должное. После вчерашнего разговора с Аристовым он уже не удивлялся необычности своего нового знакомого и кажущейся странности его действий и поступков.
– Вы установили в палате Мелании зеркала? – поздоровавшись и представив барона Дагера, первым делом поинтересовался Артемий Платонович.
– Да, – голосом подчиненного ответил Бровкин.
– И как она к этому отнеслась?
– Сказала, что в ее будуаре как раз не хватало нескольких зеркал, – ответил доктор. – Причем сказала это по-итальянски.
– По-итальянски? – удивился Михаил. – Откуда этакая дама знает итальянский?
Бровкин и Аристов понимающе переглянулись.
– Забыл вас предупредить, Михаил Андреевич, – слегка усмехнулся Артемий Платонович, – чтобы вы не особо удивлялись тому, что увидите, а главное, что услышите от нее. Как у вас с нервами?
– В порядке, – с некоторым недоумением ответил барон.
– Тогда пойдемте?
Они вошли в палату Мелании.
– А-а, отставной штабс-ротмистр пожаловали! – встретила Мелания появившегося в палате Аристова. – Ба, и вы здесь, барон. Весьма, весьма рада вашему появлению, – протягивая руку, словно для поцелуя, произнесла Мелания. – Как ваши душевные раны, уже зажили?
Барон Дагер побледнел.
– Не обращайте внимания, – шепнул ему Артемий Платонович, внося в палату завернутую в холстину яблоневую ветвь. – Лучше помогите мне.
– Вот тут вы не правы, дражайший Артемий Платонович, – несколько обиженно сказала Мелания, каким-то образом услышав шепот Аристова. – К моим словам, господа чиновники особых поручений, как раз следует прислушиваться, ибо говорю я всегда чистую правду. Так зажили у вас душевные раны, господин барон? – снова обратилась к Михаилу Елизбарова. – А то скоро у вас появятся раны телесные. Советую вам быть осмотрительнее.
– Что вы хотите этим сказать? – тотчас насторожился Артемий Платонович.
– Только то, что сказала. А разве я непонятно выразилась? Тогда, excusez-moi, je vous en prie.[12] А это что такое? – указала она на холстину.
– Инструментарий для вашего лечения, – просто ответил Артемий Платонович. – Неужели вы хотите весь остаток жизни провести в этой больничной палате?
– But why?[13] Разве я больна? Болен вот он, – указала Мелания на Бровкина, стоящего в дверях. – А он мне не верит.
– Теперь верю, – тихо ответил доктор.
– Вот видите, Павел Андреевич вам верит, – мягко произнес Аристов. – И мы вам верим. Значит, и вы должны доверять нам.
Мелания вплотную подошла к Артемию Платоновичу и посмотрела на него долгим взглядом.
– Вам я верю, – наконец сказала она.
– Благодарю вас, – всерьез отвечал Аристов. – Вы очень любезны.
– Но вам придется трудно, – добавила она. – Our mutual friend[14] очень силен.
– Я знаю, – опять вполне серьезно согласился отставной штабс-ротмистр. – Присядьте, прошу вас.
Мелания опустилась на стул. Аристов, развернув холстину, протянул ей яблоневую ветку.
– Прикоснитесь к ней, – повелительно произнес он.
Мелания захватила кончиками пальцев два ближайших к ней прутика, и по телу ее пробежала дрожь. В ту же самую минуту человек, записавшийся в гостевой книге «Нумеров для приезжающих В.П. Филиновича» коллежским секретарем Александром Александровичем Слепневым, сжав до боли зубы, простер руки в раскрытое окно нумера и закрыл глаза. Так он просидел минуту. Затем, отдернув руки, словно обжегшись, он поднялся и сказал:
– Я не хочу…
– Я не хочу, – капризно сказала Мелания и, отпустив прутья ветви, поднялась со стула. Why?[15] Pas besoin[16] все это.
– Как незачем? – мягко обратился к ней Артемий Платонович. – Мы же хотим вам помочь.
– Pas besoin, – повторила Мелания и вдруг зло посмотрела в глаза Аристова. – Bastard![17]
Она схватилась за спинку стула, потянув ее на себя, протестующе треснула половица, к которой был привинчен стул, но не поддалась. Тогда Мелания бросилась на Аристова и ударила его кулаком в грудь, да так, что у того хрустнули ребра. Мелания занесла руку для следующего удара, но вдруг замерла и так и осталась стоять как вкопанная, с занесенной для удара рукой…
Жилистый человек из нумеров Филиновича замер. Какая-то сила не пускала дальше занесенную для удара в пустоту руку, будто она уперлась в толстую каменную стену. Впрочем, «в пустоту» показалось бы только стороннему человеку. Сам же коллежский секретарь определенно видел против себя очертания плотного высокого человека. Вырисовывалось даже его лицо, тоже плотное, с двумя
