только вместе с Рывинским. Вместе, дескать, писали, вместе и отвечать, а один он тянуть острожную лямку не намерен…
– Вот с-сука! – стукнул-таки кулаком по столу Бирюков.
– Уймись, Аркаша, – одернул его Жеманов. – Надо оповестить об этом Павла Аполлоновича.
– Уже, – обернулся на его реплику Шлыньковский.
В дверь постучали.
– Нашим гостям об этом ни слова, – предупредил Полиновский. И пошел открывать.
Одного из вошедших большинство собравшихся знали. Это был штабс-капитан Иваницкий. Вместе с ним в комнату вошел молодой поручик небольшого роста с ясными голубыми глазами и манерами как минимум штабс-офицера. Мундир, что называется, с иголочки, холеное упитанное лицо, тонкие нафабренные усики и уже намечающийся животик выдавали в нем человека, не равнодушного не только к судьбам повстанцев, сражающихся за свободу благословенной Польши, но и к простым житейским радостям.
– Экий бонвиван, – громче, чем следовало бы, буркнул из своего угла Бирюков.
– Столичная штучка, – негромко поддакнул ему Жеманов.
– Господа, знакомьтесь: полномочный агент Русского революционного центра, член Московского революционного комитета, соратник Михаила Александровича Бакунина и мой двоюродный брат Максимилиан Черняк, – представил поручика Иваницкий. – А это, – сделал он жест в сторону собравшихся, – наиболее деятельные члены местного революционного комитета, его элита, так сказать, по преимуществу студенты Императорского университета.
– Студенты – это замечательно, – располагающе улыбнулся Черняк, оглядывая собравшихся. – Студенты – это как раз то, что надо, это всегда самый передовой отряд революции.
– Простите, господин поручик, – выступил вперед Полиновский, – но нам хотелось бы доподлинно убедиться в ваших полномочиях.
– Конечно, разумеется, – легко согласился Черняк. – Вот, прошу, – протянул он Владиславу сложенную пополам осьмушку почтовой бумаги.
Тот развернул ее и прочел вслух:
– «Предъявителю сего верить. Бакунин».
– Ну что, господа, убедились? – спросил поручик, с легкой улыбкой оглядев присутствующих. – А впрочем, это хорошо, что вы бдительность не теряете. Это еще раз указывает на то, что здесь собрались серьезные люди. Михаил Александрович уже в России. Я был в его имении в Прямухине. Беседовал с ним. А теперь – к делу!
Все расселись вокруг стола, уставленного вином и закусками. Центральное место, конечно, было отведено полномочному агенту.
– Итак, господа, как вам уже известно, я приехал по поручению Русского революционного центра, а точнее, его партии действия, возглавляемой непосредственно Михаилом Александровичем, – начал с пафосом Черняк. – От вас я поеду еще в Симбирск, а другие поволжские города охватят своими визитами остальные девять агентов революционного центра. Все мы должны быть в Москве двадцать пятого марта на общем собрании членов революционного комитета, где будут рассмотрены донесения агентов и назначен день восстания. Цель моего визита – ознакомиться с обстановкой в городе и найти людей, осознающих необходимость данного революционного восстания. Надеюсь, среди вас нет сомневающихся в этом?
– Нет, – ответил за всех Полиновский, – но…
– Прекрасно, – не дал договорить Владиславу Черняк. – Я и не ожидал услышать иного ответа. К тому же решения революционного центра являются обязательными к исполнению местными комитетами. Это понятно?
– Понятно, – опять ответил Полиновский.
– Сколько у вас всего людей, могущих встать в строй?
– Человек пятьдесят наберется…
– Замечательно, – кивнул круглой, как у кота, головой поручик. – Восстание в Средневолжске следует начинать как можно скорее. Войска стянуты в Польшу, крестьяне недовольны реформой и ждут настоящую волю. Дождемся ли мы когда-либо еще подобного благоприятного стечения обстоятельств? Ваша же губерния самая удобная в стратегическом отношении для начала революции. Отсюда революция пойдет вниз по Волге, перейдет на Урал, Дон, а с Дона ее направят так, чтобы она соединилась с восстанием в Царстве Польском. Медлить нельзя, господа. Начинать дело нужно до начала полевых работ и до солдатских учений.
– А план? – Гость немедленно повернулся в сторону говорившего. – У вас есть конкретный план, как следует проводить восстание? – спросил Жеманов.
– С планом вас познакомит мой брат, – ответил Черняк, предоставив тем самым слово Иваницкому.
– Некоторые из присутствующих уже знакомы с моими тактическими соображениями относительно начала восстания, – начал штабс-капитан. – Первое, что надо сделать, это захватить Средневолжск. Забрать его в наши руки будет нетрудно: надо только обезоружить солдат, стоящих в городе, а это почти ничего не стоит. В самом деле, – стал приходить в возбуждение Иваницкий, – у каждой казармы ведь стоит по два человека караульных, один внутри, другой снаружи. Стоит только убрать обоих, и спящие солдаты просто не услышат, как из казарм вынесут их винтовки. Затем надо выпустить из тюрем арестантов: часть из них примкнет к нам, а часть посеет панику в городе, что тоже будет нам на руку. Потом мы захватываем наиболее важные объекты города, и Средневолжск будет в наших руках! Представляете, какое это произведет впечатление на народ? Ну, уж коли Средневолжск взят, значит, они – сила! Вот что скажет народ. И пойдет за нами. Тотчас по взятии города мы разошлем людей по деревням, чтобы и там вооружались вилами, топорами, чем попало, и поведем крестьян в Средневолжск. А уж потом наша революция охватит все Поволжье!
– Народ может нас и не поддержать, – осторожно обронил Полиновский. – Кроме того, нужно много оружия, большие деньги и офицеры для командования отрядами инсургентов.
– Вопрос с оружием и деньгами решен. Я знаю нескольких офицеров, готовых примкнуть к восстанию и возглавить отряды повстанцев, – заверил его Иваницкий.
– А кроме того, в Поволжье уже выехали сто специально обученных людей, готовых принять командование отрядами инсургентов на себя, – поддержал брата Черняк. – Оружие скоро прибудет, а денег у вас будет столько, сколько необходимо. Что же касается народа, наша партия решила воздействовать на него от имени царя, и уже напечатаны манифесты, в которых крестьянам обещаны земельные наделы и прочие права, что от них якобы скрывают чиновники. Это вызовет в среде крестьянства большое недовольство, которое только и нужно будет, что направить в нужное нам русло.
– Умно, – согласился Полиновский.
– Значит, вы с нами? – улыбнулся Черняк. – Что ж, после моего возвращения из Симбирска в Москву я так и доложу революционному комитету.
Глава 29
ЗАГАДОЧНЫЙ М
Утро отставной штабс-ротмистр начал весьма странным образом. Поднявшись в половине шестого, он первым делом направился в сад. Артемий Платонович обошел все фруктовые деревья и наконец остановился возле большой яблони, молодой и ветвистой. Потрогав ее ветви и облюбовав одну из них, он прошел в каретник и вынес оттуда железный прут с заостренным концом, топор и кусок грубой холстины.
Следующие действия чиновника особых поручений также весьма трудно поддавались разумным объяснениям с точки зрения какого-либо стороннего наблюдателя. Первым делом Артемий Платонович взял в руку прут и стал водить им по дереву снизу вверх, обращая особое внимание на облюбованную ветвь. Затем он стал водить прутом по дереву сверху вниз и от ветвей к стволу, делая вокруг него дугообразные движения, причем от юга к северу. Потом Аристов отбросил прут и стал потирать выбранную ветвь ладонями от ее верха к стволу. Делал он это довольно долго, время от времени прижимаясь грудью к ветви. За проделыванием таковых раппортов и застал Артемия Платоновича молодой барон Дагер.
– Доброе утро, – не скрывая недоумения, поздоровался он. – А что это вы делаете?
Аристов строго посмотрел на молодого человека и приложил палец к губам. Барон кивнул и, отойдя в сторонку, принялся наблюдать за шефом. А тот, постояв возле дерева с вытянутыми по направлению к нему
