позволяющая ему завершить возвращение Мелании. Более того, эта неведомая сила вновь стала погружать ее в прежнее состояние – границы действительности и грез. Теплота, исходящая из кончиков его пальцев, исчезла, и он бессильно опустил руки.
– А ведь я уже подвел ее к вратам внутреннего и внешнего миров, и она вот-вот должна была ступить в наш, чувственный мир и вновь обрести обычное состояние бдения, – не без сожаления вздохнул Артемий Платонович, полуобернувшись к Бровкину. – Кто-то на противоположной стороне весьма успешно противодействует мне, причем делает он это с некоторым вызовом.
– Кто? – не нашелся более ничего спросить доктор, явно сбитый с толку происходящим.
– Тот, кто ввел ее в таковое состояние. Тот, кто до сих пор на нее воздействует и контролирует ее, – со значением посмотрел на Бровкина Аристов. – Тот, кто владеет изощренными практиками держать бывшего клиента в своей власти, даже находясь от него на значительном отдалении.
Доктор выглядел сконфуженным.
– Я, конечно, читал об этом, но не предполагал, что таковое возможно, – в раздумии произнес Бровкин. – И не верил в подобное до… до сегодняшнего дня.
– Теперь я все более убеждаюсь, что для нашего господина М. почти нет ничего невозможного, – скорее для самого себя сказал Артемий Платонович. – Осталось только отыскать это почти.
– А кто он, этот господин М.? – спросил доктор.
– О-о, это мой старый знакомый незнакомец, – криво усмехнулся отставной штабс-ротмистр. – Большо- ой, знаете ли, специалист в своей области. А ежели выразиться точнее – магнетизер. И, как вы уже имели возможность убедиться, весьма и весьма высших степеней. Вполне возможно, что его имя или фамилия тоже начинаются на букву М. Вот тот объект, фигурант, если хотите, с коим нам с вами надлежит бороться. И победить…
– Господа, what’s happening?[10] Почему вы вошли в мой будуар без приглашения? Прошу вас покинуть меня, я устала, – указала Мелания величественным жестом на дверь и изящным движением поправила свалявшуюся копну своих волос. Глаза ее были вновь осмысленны и ясны. – Вы же, господин Аристов, зря увлеклись писанием воспоминаний. Ведь они никогда не будут опубликованы… Alles gute…[11]
Только покинув палаты Мелании, Артемий Платонович понял, как он устал. Пот крупными каплями катился по его спине и животу, ноги сделались совершенно ватными, черты лица истончились, а кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок.
– Может, пройдете в мой кабинет? – с некоторой тревогой спросил доктор Бровкин, сочувственно глядя на вконец обессилевшего чиновника особых поручений. – Я велю принести вам чаю, немного отдохнете.
– Благодарю вас, любезный Павел Андреевич, но наилучший отдых может предоставить мне лишь диван в моем кабинете. Да-а, – вслед за тем раздумчиво произнес Артемий Платонович, – никогда не думал, что мне вновь придется стать магнетизером. Много лет назад, в семнадцатом году, я пытался излечить от сомнамбулизма одну барышню. Она была больна ипохондрией, лекари оказались бессильны, и родители ее решили прибегнуть к услугам магнетизера. Выписали из Франции знаменитого магнетического оператора, ученика и друга самого Франца Месмера, а он на одном из сеансов, возведя ее в шестую, крайнюю степень, возьми да умри. Старику ведь уже под семьдесят было, а сеансы, как вы заметили, крепко выматывают. Через несколько часов после его смерти она пришла в себя, но с тех пор каждый день, в утренние часы, она стала впадать в возведенное магнетизером состояние и была уже близка к сумасшествию, ибо частое пребывание в шестой степени магнетического сна-яви ведет к полной потере чувств и в конечном итоге – к умопомешательству и в итоге к растительной жизни. Вышло так, что именно я принужден был взяться за ее излечение. Тогда-то я и изучил многие техники магнетических сеансов, но, признаться, никогда не истощал свои силы так, как сегодня.
– Ну, тогда вы были молоды и полны сил, – участливо посмотрел на Аристова Бровкин.
– Да, я был молод и полон сил, – согласился Артемий Платонович. – Но главное, мне не противостояла такая мощная энергетика, какую я ощутил сегодня. Вот что, доктор, – отставной штабс-ротмистр посмотрел на Бровкина взглядом, в коем читалось некое принятое решение, – я хотел бы попросить вас повесить в комнате госпожи Елизбаровой как можно больше зеркал. Зеркала усиливают эффективность сеансов. И завтра мы с вами снова попробуем возвратить Меланию в ее прежнее обличье.
– И когда вы планируете?
– Утром. Это самое удобное время для магнетических манипуляций. Прощайте.
Стопка анисовой водки, крепкий кофей, пара трубок доброго табаку – вот перечень самых действенных мер, какие могут вернуть силы мужчине. Артемий Платонович выбрал весь комплект, после чего завалился на свой любимый диван, захватив с собой листки с записями, сделанными еще во времена, не знавшие стальных перьев. И, конечно, не мог знать отставной штабс-ротмистр, даже и не будучи увлеченным чтением своих записок более чем сорокапятилетней давности, что за несколько кварталов от его усадьбы, скинув мокрые от пота портки и сорочку и положив подле себя модное пенсне с синими стеклами, сидит нагишом на полу возле раскрытого настежь окна жилистый человек лет тридцати, задрав кверху аккуратную черную бородку. Его лицо выглядело усталым и изможденным, будто этот человек только что совершил крайне тяжелую и изнурительную работу.
Глава 28
«СОРАТНИК» БАКУНИНА
В этот вечер на квартире Полиновского собрались почти все члены Замкнутого кружка Студенческого клуба. Ждали доктора Гросса, но мало кто верил, что тот придет: хитер был лис, да к тому же на него была возложена важная миссия «греть» поднадзорных поляков и евреев, высланных в Средневолжск из мятежной Польши. Он и сам находился под подозрением, так что рисковать головой и ставить под удар «грев» ссыльных, дабы поприсутствовать на встрече с агентом Московского революционного комитета, ради которого у Полиновского и собрались наиболее активные функционеры средневолжского комитета тайной организации «Земля и воля», не было никакого резону. А вот почему до сих пор не соизволил нарисоваться у Полиновского Ивашка Умновский, начинало злить многих.
– Ну, где его носит? – воскликнул Аркаша Бирюков, студент с филологического. Он был, по своему обыкновению, навеселе и едва удержался, чтобы не стукнуть кулаком по столу. – Ведь еще третьего дня ему сообщили о предстоящей встрече.
– А ты, конечно, опять в кураже? – глянул на него Жеманов. – Тебе тоже было сказано, чтобы ты воздержался и пришел трезвым на эту встречу.
– Ты мне наливал? – парировал Аркаша. – Ну, так и не болтай. Я сегодня абсолютно трезв.
– А вообще, кто-нибудь видел Умновского последние два дня? – нахмурившись, громко спросил Костик Лаврский.
Он был самый молодой из собравшихся, к тому же совсем недавно произведенный в члены Замкнутого кружка, и посему, несмотря на твердый голос и весьма серьезный вид, внутри себя он был чрезвычайно возбужден и неуверен, на что указывали пылающие уши и нервическое потирание рук.
– Я не видел, – ответил исключенный из университета Миша Элпидин.
– Я тоже, – буркнул великовозрастный первокурсник Красноперов, детина лет тридцати пяти, которого все звали Иваном Марковичем.
– И я тоже не видел, – на правах члена-распорядителя Студенческого клуба как бы подвел итог Полиновский. – А из этого следует, что Ванька либо загулял, что с ним случается крайне редко, либо забился в глубокую норку и дрожит там от страха в объятиях какой-нибудь дешевой шлюхи.
– Второе, пожалуй, будет вернее, – подал голос Изя Шлыньковский.
– Что ты хочешь этим сказать? – уставился на него Жеманов.
– А то, что я видел его третьего дня. Думаю, что я был последним, кто с ним разговаривал.
– И что? – недоуменно спросил Жеманов.
– Да говори ты, что из тебя слова нужно клещами тянуть? – рявкнул Аркаша Бирюков.
– Он и вправду дрожал от страха. Сказал, что его вызывали в управу к самому полицмейстеру Дагеру. По поводу прокламаций.
– Он раскололся?
– Не похоже. Однако сказал, что ежели будет признано его авторство, то в острог он один не пойдет, а
