Одно хорошо – не я под лампой. В уголке я, при сифоне с водой и пепельнице. Не свидетель даже – начальство. Потому и стараются парни в расстегнутых кителях, прессуют по всему фронту. Раскрутим, мол, ваше превосходительство, в лучшем виде. У нас и не такие бобры кололись!
– Личные причины. Да! Личные!..
Мордатый, с кошачьими усиками, в долгополой черкеске… 'Хивинский, проводите!' Дом на Барочной, огромный кабинет, где мы ругались с Корниловым, спесивый адъютант в газырях…
…Нет газырей, исчезли, как и кинжал в золоте, и пояс в бронзовых бляхах. Невеселый нынче вид у поручика Хивинского – Хивинского 2-го. Попал адъютант покойного Корнилова, как кур в ощип. Не повезло! Много в Новочеркасске беглецов из бывшей Добрармии, но не все при самом Лавре Георгиевиче служили. И не всем правящий в Хиве хан Саид абд Алла – родной дядя.
– Ну, хорошо, подпишите. Имя и звание полностью: поручик… э-э-э… Резак Бек Ходжиев хан Хивинский… Вот так! И здесь еще…
Негромко стукнула дверь. Я встал. Вовремя!
– Разрешите?
– Заходите, Михаил Алаярович… Господа! Позвольте представить. Есаул… Простите, войсковой старшина Махмуд Аляр Бек хан Хивинский.
Ценитель кубо-футуризма кивнул, поглядел на мордатого с усиками, улыбнулся. Шагнул вперед. Бывший адъютант дернулся, попытался встать… Встал.
Лицом к лицу – ни слова, ни жеста. Секунда, другая, третья… Непохожие. Похожие.
Обнялись. Замерли.
– За кузена – спасибо, Николай Федорович. Здесь его чуть ли не за шпиона Маркова приняли. Хорошо еще – не за турецкого. И не за… хивинского.
Бронетракторный войсковой старшина не слишком весел, хоть и пытается шутить. Черт, с новыми погонами не поздравил! Хотя, кажется, нашему Алаярычу не до них.
– Кузен покинул Добрармию не просто так? – говорю негромко. – Адъютант Корнилова – дезертир? Не верю! И в нашей «чрезвычайке» не поверили, решили: заговор, не иначе. Только, Михаил Алаярович, я ни в коем случае не спрашиваю…
Махмуд Аляр Бек хан Хивинский кивает:
– Спросили. Имеете полное право. Хивинский заговор, тайны восточного двора… Мы с кузеном не слишком скрывали… фамилию. Но есть разница. Он служил в Императорской армии с разрешения хана. Я – эмигрант, вне закона. Считайте, проклят… Помните у Даля? 'Хан хивинский неистов: казнит и жалует по прихоти…'
Странно, но именно сейчас из его речи полностью исчез акцент. Слова чистые, дистиллированные. Горькие.
– Вы знаете историю, Николай Федорович, поймете сразу. Дело не в луноликих красавицах, даже не в наследовании трона. Все проще и… страшнее. Конграты – хивинская династия, оплот Ислама, защитники правоверных – йезиды.
Я не присвистнул, не всплеснул руками. Даже не слишком изумился. 'Могу поручиться именем Малаки Тавуса. Да не увижу я гору Лапеш, где ждут Семеро, да стану я добычей Змеиного царя…' Алаярыч, истинный дарвинист, не слишком скрывал не только фамилию.
– Йезиды на Востоке – отщепенцы, всеобщие враги, слуги Шайтана. Mухаммад Aмин Инак, первый Конграт на троне, естественно, выдал себя за истинного правоверного. Так и повелось, окружающих это вполне устраивало. Но не все Конграты – лицемеры, некоторые готовы были платить жизнью за право открыто славить истинного Бога. Мой отец… Сейчас это назвали бы 'нарушением правил игры'. Хан хивинский неистов: казнит и жалует по прихоти… А тут, как вы не понимаете, совсем не прихоть. Меня, еще младенца, спасли, вывезли в Россию…
Негромко звучала чистая, холодная речь, и мне подумалось, какой язык для Хивинского родной? Узбекский, русский – или даже французский, кто знает? А может вообще – никакой? Ни Родины, ни речи… Дорогую плату потребовал от своих рабов Великий Павлин Малаки Тавус.
– А теперь все Конграты собираются вместе. Хива захвачена. Курбан Сардар, бандит, басмач, ублюдок… Там сейчас, как при Подтёлкове. Кузен решил ехать, а я… Я – нет. Все начнется и закончится не в Хиве – здесь. Победим в России – победим и в моих песках…
– Чар-яр, Аляр-хан! – вздохнул я.
– Чар-яр, Филибер-бояр!
Внезапно он засмеялся – негромко, от души. Из глаз ушла печаль.
– Между прочим, я человек по-своему очень наблюдательный и… систематичный. Кроме Николаевского инженерного успел и на мехмате поучиться. Так вот, был бы я чуть более правоверным… дарвинистом, наверняка уверовал, что тогда, возле Лихачевки, вместе с нами с поезда спрыгнул посланник Павлина. Сложить все одно к одному… Николай Федорович, если не секрет, как там оно… сверху?
И вновь я не удивился. Алексеев, мудрый старик что-то понял, и Саша поняла. Никто из неоткуда, чужак в чужой стране… Нет, все-таки, не в чужой!
– Сверху? По всякому, признаться… Хотите Маяковского прочту? Он это еще не…
– Давайте!
Понял? Конечно, понял, умен наш Алаярыч, верный адепт древней запретной веры. Спросить бы совета, только что услышишь в ответ? Мехмат – мехматом, а для парня все просто. Освободить Москву, спасти Хиву…
