– он утонул, оставив на берегу брюки, в кармане которых лежал камень.
Алмаз приносил несчастье и на следующий день после похорон был выброшен где-то на берегу подругой моряка. Пролежав в морском песке несколько лет, он был подобран бедным крестьянином и продан вновь, на сей раз капитану торгового судна. У берегов Англии корабль угодил в шторм и, налетев на рифы, разбился на две половины и в течение нескольких минут благополучно затонул. Из всего экипажа по какому-то мистическому выбору сумел спастись только капитан, который нацепил алмаз на шею в качестве талисмана. Но уже через две недели он скончался от воспаления легких, а алмаз перешел к его семье.
Прослышав про череду смертей, которая длинным шлейфом тянулась за этим алмазом, вдова капитана продала его с большой пользой для себя, однако воспользоваться вырученными деньгами так и не сумела – еще через полгода она помутилась рассудком, а вскоре умерла в клинике для душевнобольных.
Нынешним владельцем камня был Вано Джованошвили, семидесятипятилетний грузинский еврей. Всем было известно, что он ни разу не притронулся к светло-розовому алмазу, прозванному весьма красноречиво – «Демон». Возможно, в этом и заключался секрет того, что он до сих пор пребывал в добром здравии. Несмотря на советы, избавляться от алмаза он не желал – есть что-то привлекательное в том, что укрощаешь самого беса! Да и жилище для него выбрано соответствующее – огромный замок на берегу Мертвого моря. Поговаривали, что его выстроили крестоносцы во время Третьего Крестового похода.
В зале алмаз был один, вокруг только голые стены. Но камень ничего не терял и при столь скупом интерьере.
Он был необыкновенной чистоты, какая встречается только раз на тысячу схожих экземпляров. Поговаривали, что прежде алмаз имел всего лишь бледно-розовый оттенок, но со временем приобрел ярко- красный цвет, как если бы вобрал в себя кровь всех погибших по его вине хозяев.
Николас Оппенгеймер зашел с противоположной стороны. Игра света усилилась. Камень был просто великолепен. Оппенгеймеру вдруг захотелось обладать этим сокровищем. Проявившееся желание было настолько сильным, что в эту минуту он мог запросто поменять камень на один из своих алмазных рудников. Его не пугала даже страшная репутация алмаза, череда смертей, которая тянулась за ним до самого имения Джованошвили. Наоборот, она даже добавляла ему некоторую мистическую притягательность.
Подошел хозяин замка. Улыбаясь, он наблюдал за тем, как гость любовался алмазом.
Своей прародины Вано Джованошвили почти не помнил, что не мешало ему возглавлять многочисленную грузинскую диаспору в Израиле. Кроме того, он являлся одним из крупных ювелиров, к слову которого прислушивалась даже алмазная корпорация «Де Бирс».
Владелец многих алмазных рудников в Южной Африке и в Австралии, он мог заставить считаться с собой даже самых непримиримых конкурентов, а при желании способен был доставить им немало неприятностей.
Оторвавшись от созерцания алмаза, Николас Оппенгеймер откровенно спросил:
– А вы не боитесь этого алмаза? Все-таки у него дурная репутация. Ведь без рекомендации мы даже горничную не берем к себе в дом, а тут камень! Алмаз! Ведь мы же с вами знаем, что он будет покрепче всякого живого существа.
Старик стал серьезен.
– Я не докучаю ему своим присутствием, вот он меня и не трогает. Ему здесь хорошо. Места у меня много, и ему здесь дышится вольно.
– Это уж точно. Тут ему куда вольготнее, чем где-нибудь в тесной кимберлитовой трубке!
– Так что я хороший хозяин. Лучших условий ему не отыскать, как ни старайся, – заверил Джованошвили.
– Не знаю, как вам поделикатнее сказать...
– А вы говорите так, как есть! – подбодрил хозяин замка.
– Ну, если вы настаиваете. Я бы хотел купить у вас этот камень.
– Вот оно что! Прямо скажу, неожиданное предложение, – озабоченно закачал седой головой старик.
– Подумайте над моим предложением, для вас оно будет очень выгодным. Я дам за него хорошую цену.
Старик неожиданно расхохотался.
– Дорогой мой Николас, право, мне неловко вас слушать. Вы говорите о деньгах. Вы же знаете, что я совершенно в них не нуждаюсь. Бизнес мой поставлен хорошо, дела идут весьма успешно, как говорится, чего и вам желаю. А потом, этот алмаз не продается, – развел он руками.
– Жаль. Что-то мне подсказывало, что мы договоримся. – В голосе Оппенгеймера прозвучало самое настоящее разочарование. Генеральный директор «Де Бирс» сделал вид, что потерял интерес к алмазу. Распрямившись, он скрестил на груди руки и, чуть подавшись вперед, спросил: – Так что вы мне хотели сказать?
– Я вам хочу сказать, что очень рад видеть вас в своем доме, – заговорил Вано Джованошвили. – Для меня это большая честь. Но у меня к вам имеется еще одно дело.
Николас Оппенгеймер не любил незапланированных переговоров, точно так же, как и скоропалительных решений. А к Джованошвили он пришел потому, что хотел взглянуть на его алмазную коллекцию.
Его брови непроизвольно дрогнули, слегка сместились к переносице.
– Вы хотите заключить какое-то соглашение с «Де Бирс»? Я так понимаю? Но все серьезные предложения идут через совет директоров, я всего лишь председатель.
Широко улыбнувшись, Джованошвили покачал головой:
– Не пугайтесь. Речь пойдет совершенно о другом. Давайте присядем.
Крохотный диванчик, обитый красным бархатом, какие нередко встречаются в музеях, был единственной мебелью в зале. Надо думать, установлен он был перед «Демоном» не случайно, – сиди себе и наслаждайся красотой.
– Так о чем же пойдет разговор? – спросил Оппенгеймер после того, как Джованошвили устроился рядом.
– О русских алмазах, милейший.
– Ах, вот вы о чем. Понимаю. Да, у нас имеются в Якутии свои интересы. Весьма перспективный район! – оживился Оппенгеймер. – За последний год там было обнаружено четыре алмазные трубки!
Старик закивал.
– Понимаю. Там, где алмазы, всегда присутствуют интересы корпорации «Де Бирс». По-моему, политика вашей компании за последние сто пятьдесят лет совершенно не изменилась.
– Не буду скрывать – мы сторонники постоянства. Кто-то ведь должен контролировать маклеров и оказывать влияние на цены! Ведь именно благодаря нашей политике цены на алмазы держатся на прежнем уровне. Алмазы твердый валютный эквивалент, они пережили все политические и экономические бури. Что это будет за алмаз, если его стоимость будет равна цене обычного кварца? – генеральный директор слегка поморщился. – А потом, у нас очень квалифицированный совет директоров. Разве я не прав?
– Вы правы, дорогой Николас, – охотно согласился Джованошвили. – Но я бы хотел поговорить не о якутских алмазах.
– Вот как? – оживился Оппенгеймер. – Об уральских, архангельских? В этих российских регионах у нас тоже имеются большие интересы.
– Я бы хотел поговорить об алмазах, которые Сталин должен был передать союзникам в счет оплаты поставок по ленд-лизу. – Николас Оппенгеймер невольно перевел взгляд на красный алмаз, цвет которого сейчас выглядел особенно насыщенным. – По моим данным, стоимость этой партии приближается к трем миллиардам долларов.
Озвученная информация была строго конфиденциальна, и знать о ней мог только самый узкий круг лиц. У Оппенгеймера и раньше было основание предполагать, что старик связан с «Моссадом», теперь он уже более не сомневался в этом.
– И что с того?
– Мне известно, что «Де Бирс» хочет получить эти алмазы. На поиски пропавшего контейнера вы даже отправили своих сотрудников. – И, заметив, как лицо Оппенгеймера приняло жестковатое выражение, Вано поспешно добавил: – И слава богу! Сейчас речь идет не об этом.
– Хм. Тогда что же вас тогда смущает?
