– А дело в том, что один из ваших сотрудников убил нашего человека. Я его знал лично. Это Иосиф Абрамович Зальцер. У меня с ним были очень хорошие контакты, у нас в Израиле работает его родной брат. Тоже ювелир, который самым тесным образом сотрудничает с нашей компанией.
– А вы уверены, что его убил наш сотрудник? – насторожился Николас Оппенгеймер.
– Уверен. Убийца приходился ему племянником. И я смею предполагать, что пропавший контейнер с алмазами скоро будет у вас.
– Откуда вы это знаете?
– В этом нет ничего удивительного. Иосиф Зальцер держал в курсе дела своего брата, а тот, разумеется, информировал меня. Евреи – одна большая семья, как вы знаете, где бы они ни находились.
– Вы преувеличиваете наши возможности, – недовольно буркнул Николас.
Джованошвили сцепил кисти и взмолился:
– Помилуйте, только не будем об этом! Уж я-то знаю ваши возможности! – И добавил уже строже: – Только и вы тоже должны знать о моих. Наш бизнес основан на абсолютном доверии. Что же начнется, если мы примемся убивать друг друга? Извините меня за прямоту, но мне бы очень хотелось, чтобы вы меня поняли правильно.
– Постараюсь вас понять. – Николас внимательно посмотрел на собеседника.
– Не хочу сказать, что произошедшее мы воспринимаем как простое недоразумение, но выводы из всего этого вы должны сделать. Я-то вас знаю давно как человека безупречной репутации, но что могут подумать о вас люди, которые, собственно, и попросили меня переговорить с вами?
Николас Оппенгеймер беспокойно пошевелился, диванчик показался ему узковат.
– Позвольте уточнить, кто именно?
– Давайте не будем называть фамилии, – очень любезно улыбнулся Вано Джованошвили. – Но скажу так, эти люди весьма влиятельны. Американские конгрессмены... – Старик выдержал паузу.
Оппенгеймер хранил молчание.
– Мне известно, что интересы вашей алмазной корпорации распространяются и в Венесуэлу, а именно в штат Боливар. В районе реки Гуаниамо найдены богатые алмазные россыпи. Правительству Венесуэлы ваша корпорация предоставила весьма существенный аванс на разработку месторождения, что свидетельствует о самых серьезных ваших намерениях. Американские конгрессмены люди весьма влиятельные, у них имеются очень серьезные контакты с правительством этой страны. Только одного их слова будет достаточно, чтобы существенно осложнить все ваши контакты. Причем хочу заметить, что вложенные деньги вам вряд ли вернут. А срыв контрактов принесет вам дополнительно многомиллионные убытки.
Любезная улыбка старика невероятно злила. Но следовало некоторое время потерпеть. Самое разумное в его положении, так это ответить таким же несокрушимым радушием.
– Кажется, я понимаю, о чем вы говорите, – кивнул Оппенгеймер. – Спасибо за гостеприимство, но меня ждут дела.
Николас Оппенгеймер бодро поднялся. Следом встал Вано Джованошвили, тяжеловато распрямившись. Несмотря на свой преклонный возраст, он сумел сохранить осанку молодого человека. Он внимательно посмотрел на Оппенгеймера, затем, улыбнувшись, неожиданно сказал:
– Я вам хочу сказать, что алмаз «Демон» действительно не продается... Его можно только подарить! Этот алмаз ваш, я вам его дарю.
Николас Оппенгеймер с удивлением посмотрел на старика. Он интуитивно почувствовал, что это был тот самый случай, когда от подарка не следовало отказываться.
– Я даже не знаю, как поступить, – несколько растерянно ответил генеральный директор «Де Бирс». – Это очень дорогой подарок.
– Соглашайтесь. Только, ради всего святого, – прижал старик ладонь к своей груди, – не притрагивайтесь к нему руками!
– Хорошо, я последую вашему совету. Спасибо, весьма тронут. Не ожидал, – расчувствовался Николас Оппенгеймер. – Этот алмаз займет самое почетное место в моей коллекции.
– Не сомневаюсь, – отозвался Вано Джованошвили, широко улыбнувшись.
Оппенгеймер обратил внимание на то, что в этот раз его улыбка не была простой данью любезности, она имела какое-то иное значение.
Глава 27
ВЕЩИЙ СОН
Вероника была не только красавицей, но еще и великолепной любовницей. Такие женщины, как она, встречаются не часто. Во всяком случае, на жизненном пути Лавра Геворкяна их было всего лишь две. Первую он не сумел удержать, в силу юношеского максимализма полагая, что жизнь бесконечна, и всерьез рассчитывая на то, что едва ли не на каждом повороте судьбы его поджидает такая же красивая и длинноногая. А потому, не обременяя себя излишними сожалениями о красавице, он с легкостью устремился навстречу новым увлечениям.
И только прожив еще десяток лет и перебрав пару сотен баб, он понял, что лучшей, чем была та, ему более не сыскать.
Вторая женщина, сумевшая зацепить его всерьез, повстречалась ему в тот момент, когда он сумел добиться какого-то значимого благосостояния, при этом оставался еще молод, перешагнул всего-то тридцатилетний рубеж! Но сложность заключалась в том, что любимая была несвободна и ни за что не соглашалась расставаться с мужем.
Третьей была Вероника. Девушка напоминала Геворкяну его первую любовь. Не внешностью, хотя здесь тоже имелось определенное сходство – она носила точно такую же короткую прическу. Нет, здесь было другое. Вероника была невероятно женственной, мягкой и в меру наивной. Геворкян сдерживал себя, понимая, что стоит только дать слабину, как страсть может хлынуть из него, подобно потоку воды через прорванную плотину, потоку, сметающему все на своем пути.
А допустить столь разрушительных страстей он не мог.
Вероника ушла рано утром, не позабыв поцеловать его в лоб. Не до конца проснувшись, он почувствовал, какой приятный аромат исходит от нее. Аромат этот возбуждал его необыкновенно. Лавр сделал попытку притянуть ее к себе, но девушка вежливо, но непреклонно освободилась из его объятий.
А жаль! Уж они наверняка нашли бы чем заняться в эти утренние часы.
Лавр Геворкян поднялся, набросил на плечи рубашку. А это еще что такое? Обычно он аккуратно вешал брюки на спинку стула, чтобы не помять, а в этот раз они были брошены кое-как, а из правого кармана неопрятно выглядывала шелковая подкладка.
Геворкян нахмурился. На Вику грешить не хотелось, но больше такое сделать некому. Если допустить невозможное и предположить, что по карманам действительно шарила Вероника, тогда следует задать вопрос: что же ей было нужно?
Вряд ли такая женщина позарится всего лишь на горсть монет. А ведь на первый взгляд такая чистота, такая искренность!
Затрезвонил мобильный телефон. Геворкян невольно насторожился. Он во всем любил порядок, а потому все входящие звонки были строго систематизированы и в зависимости от значимости абонента звучал тот или иной сигнал. В этот раз прозвучали аккорды Баха, что свидетельствовало о том, что звонок был сделан VIP-персоной. Список этих людей был не столь внушителен, но требовал того, чтобы немедленно подняться с места и взять телефон.
Глянув на аппарат, Геворкян почувствовал, как кожа покрылась крохотными мурашками, – на дисплее высветился номер головного офиса. Из Лондона ему мог звонить только один-единственный человек, а именно генеральный директор – Николас Оппенгеймер.
Включив связь, Геворкян произнес:
– Слушаю.
– Здравствуй, Лавр, – по-свойски обратился к нему директор «Де Бирс». – Это тебя Николас беспокоит. Я тебя не отвлек?
– Что вы, господин директор! – выпалил Геворкян.
– Мало ли! А то я знаю нынешнюю молодежь! Наверняка привел к себе в номер какую-нибудь красивую русскую девушку и развлекаешься с ней по полной программе. Мне как-то приходилось бывать в России, и
