огляделся и подошел к Геворкяну.
– Давно ждешь? – спросил Лева, протянув руку.
Геворкян почувствовал, что напряжение не оставляет его. Легкость, которая присутствовала в их прежние встречи, вдруг неожиданно ушла. Единственное спасение – улыбка, за которой можно спрятать как радость, так и откровенную злобу.
– Несколько минут.
– А не слишком ли безлюдное место выбрал?
Геворкян невесело хмыкнул:
– А ты предлагаешь встретиться у меня в гостинице?
– Нет, но...
– Лучшего места и не придумаешь. Тихо. Спокойно. Кроме птиц, никого не встретишь.
– Так-то оно, конечно, так, – протянул Лева Зальцер. – Но что-то сегодня мне плохой сон приснился. Не к добру!
– Это ты брось! – отмахнулся Геворкян. – Получишь хорошие деньги, заживешь, как князь. Где ты, кстати, будешь жить, когда получишь деньги? В Америку переберешься или все-таки в Европе останешься?
Парень на секунду задумался. По его озабоченному лицу было заметно, что вопрос этот для него не праздный.
– Я бы хотел осесть на острове Бали. Деньги теперь у меня будут, заживу респектабельным рантье. А если все-таки станет скучно, так открою небольшую ювелирную мастерскую и буду гранить алмазы. В Бали народ состоятельный, туристов много, так что, думаю, от заказов отбоя не будет.
– Хорошее дело. У тебя получится. Ладно, поговорим об этом как-нибудь попозже. Товар при тебе?
Скинув с плеч небольшой рюкзак, Зальцер буркнул:
– С собой.
– Я рассчитывал увидеть рюкзак больших размеров.
Зальцер невольно ухмыльнулся.
– Помилуй, это же не булыжники какие-нибудь, а алмазы!
– Тоже верно.
Лева Зальцер не спешил расставаться с рюкзаком.
– Мне бы хотелось уточнить вопрос оплаты. Когда будут деньги?
– Ты меня удивляешь! Неужели ты нам не доверяешь? – В некоторых случаях важно говорить о себе во множественном числе. Подобная форма убеждения звучит как-то весомее.
– Не то чтобы не доверяю, – пожал плечами Зальцер. – Просто решил уточнить.
– Могу повторить еще раз. Пять миллионов долларов тебе будут переведены тотчас, как только корпорация получит алмазы. Надеюсь, что личное обещание господина Оппенгеймера для тебя достаточная гарантия?
Лева Зальцер выглядел счастливым.
– Более чем достаточно. А я-то думал, что он и не подозревает о моем существовании.
– Не сомневайся, очень даже подозревает. Он знает о каждой крупной сделке, а уж если говорить о такой, как эта... Он осведомлен о ней в малейших деталях.
И это действительно была правда.
Зальцер развязал рюкзак. Он был до половины набит небольшими невыразительными мешочками, сшитыми из черной материи.
– Они здесь? – недоверчиво спросил Геворкян.
– А где же им еще быть?
– Вообще-то все так и должно быть. Просто подумал... Вид у всего этого какой-то непрезентабельный, что ли. Да и мешки в глине испачканы.
– А ты думал, что я их в шелковую ткань буду заворачивать?
– Нет. Но можно было как-то поторжественнее, ведь алмазы все-таки!
– На то и рассчитано. Мешочки я специально глиной перемазал. Вдруг менты меня задержат, захотят рюкзак посмотреть. Мешочки грязные увидят, вот желание и отпадет их рассматривать.
– Может, так оно и правильно, – перехватил Лавр Геворкян протянутый рюкзак.
– Взглянуть не хочешь? – удивился Зальцер.
– Чего мне смотреть? Я и так знаю, что они там. – Завязав рюкзак, Геворкян закинул его на плечо. – Я вот что у тебя хочу спросить. Только скажи мне откровенно... Почему ты не ушел с алмазами? Ведь у тебя же на руках такое состояние... Ого-го!
– И что с того? Все эти алмазы описаны. С ними никуда не спрячешься, при желании вы всегда сумели бы меня отыскать. Воевать с такой корпорацией, как «Де Бирс», невозможно.
– Тоже верно. Кстати, а что ты там говорил про какой-то свой сон?
– Снились какие-то покойники. Я пытаюсь от них убежать, да как-то не получается. Бегу что есть силы от них, а в действительности ноги едва передвигаются. Вот они меня окружили, пытаются достать... Просто фильм ужасов какой-то!
Лева Зальцер неожиданно замолчал.
– А дальше-то что было?
– Проснулся я. Видимо, со страху.
– Знаешь, тебе не повезло, это был сон в руку, – печально улыбнулся Геворкян. Вытащив из кармана пистолет, он направил ствол в грудь Зальцеру. – Если бы ты знал, как мне не хочется этого делать.
Зальцер нервно сглотнул.
– Тогда почему ты идешь на это?
– Все просто, ты нарушил правила, – безрадостно сообщил Геворкян.
– Давай договоримся, – выставил Лева ладони. – Здесь, кроме нас, никого нет, можно найти правильное решение...
– Это даже не смешно. Ты хочешь купить человека, у которого за плечами лежат три миллиарда долларов. Но это делает честь твоему самообладанию. Вижу, что ты борешься за жизнь до последней минуты. Такое дано не каждому. Никакого паралича в коленях, ни перекошенной физиономии, все, как полагается. Ты умираешь, как настоящий солдат.
– Кто меня заказал?
Геворкян пожал плечами:
– Разве это так уж важно?
– Это моя последняя просьба, неужели ты откажешь?
– Странная просьба перед смертью. Другой на твоем месте предложил бы передать письмо близким, любимой девушке. Хорошо, скажу. У меня был разговор с мистером Оппенгеймером.
Лева стоял неподвижно, едва ли не навытяжку, сжимая в ладони сотовый телефон. Геворкян слегка улыбнулся: «Интересно, кому же это он собирается позвонить?»
Приподняв руку, Зальцер сообщил:
– В этом телефоне встроены очень чуткие микрофоны. Даже если бы ты стоял на расстоянии сотни метров, они уловили бы даже твое дыхание. Знаешь, кому я звонил?
Геворкян похолодел.
Первая пуля разнесла мобильный телефон, с глухим ударом хищно впившись в поваленную сосну. Вторая угодила в голову, брызнув мельчайшими осколками на куст сирени. Еще секунду Лева стоял, как бы не соглашаясь с наступившим небытием, а потом упал на спину, растянувшись во весь рост.
Двигатель машины, оставленной у поваленной сосны, продолжал работать с тихим урчанием, но в этот раз Геворкян уловил в этом урчании нечто враждебное. С минуту он рассматривал поверженного, как бы ожидая, а не поднимется ли?! Рядом прокричала какая-то разбуженная птица, выводя его из оцепенения, и, махнув крыльями, скрылась во тьме парка.
Геворкян подошел к убитому и, присев на корточки, похлопал ладонями по его карманам. С правой стороны что-то было. Сунув руку в пиджак, он выудил какой-то предмет, завернутый в бумагу. Он осторожно развернул сверток.
Бог ты мой!
