– К чему вы это?
– А к тому. За тобой большие грехи, Георгий Георгиевич.
Фартовый усмехнулся:
– Как быстро развиваются наши отношения, вот мы уже и на «ты». Вот только не знаю, мне воспринимать это как уважение к моей старости, или, быть может, как раз наоборот.
– Как уважение, – улыбнулся генерал-майор.
– И как же я за всем этим делом приглядывал?
– А тебе лично и не надо приглядывать. Для этого у тебя есть «шестерки». Вор ты щедрый, умеешь хорошо платить. Вот за тебя и работали.
– А как же в заповеднике?
– А в заповеднике на тебя работала вся милиция. Они и Васильевича убрали.
– Ну ты, Виктор Ларионович, плетешь! Мне всю жизнь за такое не отмыться. За что же мне было Васильевича-то убивать?
– Камушки! Через него стали уходить алмазы в Европу, а тебе это не понравилось. Ты воспринял это как крысятничество и решил убрать его.
– Послушай, начальник...
– Стоп! – поднял ладонь Виктор Ларионович. – Это еще не все! На дно карьера ты отправил девять москвичей вместе с их машинами. На свою беду, каким-то образом парни узнали про алмазы, вот ты и отправил их на дно карьера.
– Как же я мог их всех сразу убрать, начальник? Что-то ты не то говоришь. Что они, бараны, что ли, чтобы на убой толпой идти?
– Пацанов на карьер заманила милиция. Милиционеры же их и убили, и сделано это было по твоему приказу.
– У тебя нет никаких доказательств, начальник, – отрицательно покачал головой Батяня.
– А ты думаешь, тебя сюда притащили, чтобы тебе что-то доказывать? Я ведь тебе не суд. Знаю, что тебя смертью не испугаешь. Ты свое отжил. Но у тебя есть внучка. Как ее зовут? Вероника, кажется?
Фартовый дернулся. С минуту он тяжело смотрел на ухмыляющегося генерала, после чего глухо сказал:
– А вот это ты зря, генерал. Веронику не трожь!
Яковлев невольно хмыкнул:
– Именно таким мне тебя и описывали. Непримиримым, дерзким. Стоит ли говорить о том, каким ты был в молодости.
– А ты бы в мое личное дело заглянул, там все написано.
– Заглядывал. Впечатляюще! Так где же камушки, Георгий Георгиевич?
– У меня их нет.
– Ты бы хорошо подумал, прежде чем мне отказывать. Я ведь могу и обидеться.
По тому, как плотно сжались губы генерала, верилось, что он говорит правду.
– Хорошо, скажу как есть. Ювелирный магазин действительно был под моей «крышей». С Зальцером мы были почти приятели. О том, что к нему какая-то хита принесла целую кучу алмазов, я узнал почти сразу же. Признаюсь, была у меня мысль взять эти камушки. И взял бы! Только вот я никак не думал, что вместо меня это кто-то другой сделает.
– И кто же?
– Кариес взял! Я его за человека держал, в свои преемники готовил, а он крысой оказался. Хотел «белые» взять и тиной укрыться. Вот и поплатился.
– А через кого же ты хотел камушки продать?
– Есть один человечек. Арсеном зовут. Через него мы осуществляли кое-какие поставки за кордон. Кто он по национальности, сказать не берусь. Кавказец, одним словом. У него какие-то свои дела, но камни брал у меня всегда без проблем.
Яковлев открыл тетрадь, лежавшую на столе, поднял одну из заложенных между страницами фотографий и показал ее Фартовому.
– Это случайно не он?
Старик взял снимок и одобрительно хмыкнул:
– А-а, вы уже знаете. Он самый!
– А теперь давай поговорим начистоту, какие камни ты ему продавал? Изумруды?
– Не буду темнить, начальник, «зелень» скидывал. Только откуда ты об этом знаешь? Сорока на хвосте принесла?
– Откуда у тебя изумруды?
– Ты же говорил, что хорошо мою биографию изучил, вот там бы и нашел ответ.
– Георгий Георгиевич, что же ты все загадками-то говоришь? А конкретнее нельзя?
– Что я буду иметь от этого, начальник?
– Поторговаться хочешь?
Фартовый брезгливо поморщился.
– Уж не за коммерсанта ли ты меня держишь? Не нравится мне это слово, лучше сказать «сделка».
– Хорошо, пусть будет сделка, и чего же ты хочешь?
– Свободы хочу, начальник. Если я на кичу вернусь, то живым уже оттуда не выйду. Ты не смотри, что я такой старый, жить мне хочется, как и молодому. Так вот что я тебе скажу, там этих изумрудов целая гора!
– А поточнее нельзя?
– Где-то ящиков сорок, каждый по девяносто килограммов весом.
– Откуда тебе известно об этом?
– Отец мой, земля ему пухом, эти ящики сперва закапывал, потом от пули ушел, потом доставал их и в другое место перетаскивал. Вот я оттуда и беру понемногу...
– Как же твой отец тогда среди этих смертников-то оказался?
Фартовый вздохнул:
– Долгая эта история, начальник, в двух словах и не расскажешь.
Яковлев улыбнулся.
– А разве ты куда-то торопишься? – Фартовый в ответ лишь невесело хмыкнул. – Вот и я никуда не спешу.
– Тогда слушай. Ты вот здесь про «белые» говорил из контейнера, а отец эти самые камушки видел, когда еще на зоне в Изумрудном парился.
– Расскажи!
– Ему тогда срок большой дали, а лагерь, куда определили, платину добывал. Как рабы они вкалывали, долго там никто не жил. Вот они и решили к «зеленому прокурору» податься. Побег готовили тщательно, зона была большая, вот и решили ее всю сразу разморозить. А тут вдруг эту зону сделали перевалочной базой. Выгородили внутри еще одну, особую, зону. Раз в несколько дней приезжала какая-то полуторка с контейнером, через день приезжал другой грузовик, забирал его и уезжал. Вот отец и решил этот ящик с собой прихватить во время побега.
– Он знал, что в нем находится? – с некоторым волнением спросил Яковлев.
– Откуда! Мог только предположить. Думал, деньги перевозят, а может быть, и золотишко. Но все равно хорошо! На воле всегда пригодится. И вот дождались они, когда грузовик приедет, и решили уже пойти на архаровцев! А в это время как раз полуторка за грузом пришла. Контейнер в кузов погрузили и уже ехать собрались, да и караул высыпал. Вот братва и поперла на них с камнями и с палками. Ну, натурально, началась пальба. В общем, много тогда бродяг полегло. Но кое-кто и прорвался.
– Значит, твой отец среди них был?
– Да, он ушел, но ненадолго. Взяли его в болоте. Три десятка таких собрали и привезли к одной штольне. Перед ней были складированы ящики с изумрудами. Наверное, отправлять их куда-то хотели, да чего-то с этим не вышло, вот зэкам и приказали их засыпать. Отец сразу понял, что в живых никого не оставят, уж слишком секрет большой. Когда мимо штольни в очередной раз с тачкой проходил, так и юркнул в нору! Штольня, рассказывал, большая была, несколько километров. Ему вслед стреляли, гранату бросили,
