удовольствие там получает, а нам чего? Ну ежели надо для дела, тогда постараюсь.
Оторвав небольшую веточку, он ловко начертил на земле фигурку, воткнул прутик и принялся что-то нашептывать, совершая ладонями какие-то странные движения. Илларион уже внутренне приготовился к чему-то необычному. Скорее всего, он бы не удивился, если бы оторванная ветка вдруг неожиданно занялась пламенем или вдруг ожила. Но оторванный прут продолжал стоять, как и прежде, лишь слегка шелестел на ветру листьями. Ровным счетом ничего не происходило. Илларион даже посмотрел на Терентия, полагая, что это обыкновенный розыгрыш, но потому, как неожиданно черты его лица заострились и погрубели, осознал, что Терентий на самом деле колдует.
Наконец чаровник вытащил из земли ветку и, подув на нее, сердито переломил.
– Все! Теперь у него того... Не получится с бабой! – победно произнес ведун, швырнув через левое плечо поломанный прут. Широко растянув губы в сладкой улыбке, протянул: – По-осмотреть бы!
Жеральдин, не отрывая взгляда, продолжал смотреть на раздевающуюся Анну, помогая ей распутывать одежду. Наконец пал последний лоскут, и тело женщины открылось во всей своей красе. Именно такой она должна предстать перед богом.
Анна жаловалась, что русский царь постоянно спешил, забывая даже приласкать, что Питер совершенно ничего не понимает в женщинах.
Сбросив панталоны, она лежала на софе, неприкрытая, слегка сомкнув колени, – будто невинная девочка, впервые отдававшаяся нахлынувшему чувству. Задача Жеральдина – соблазнить, сделать так, чтобы прошедшая ночь навсегда осталась в ее памяти.
А вот это уже занятно! Словно стесняясь направленного взгляда, Анна прикрыла руками бугры Венеры. Она была еще и искусной актрисой. Взглянув из под узкой ладошки на Жеральдина, Анна изобразила неподдельный ужас, тем самым только увеличив его желание. Жеральдин едва не поддался соблазну немедленно разомкнуть плотно стиснутые колени. Нет, нужно проявлять выдержку! Не следует уподобляться нетерпеливому молокососу, впервые дорвавшемуся до женского тела. Обхватив плечи Анны, Жеральдин поцеловал ее в губы, почувствовав, как они страстно отозвались на его напор.
Опустившись ниже, Жеральдин ухватил сосок, ощутив, как он напрягся в его губах твердой вишенкой и, отпустив его на свободу, провел языком по глубокой ложбинке между буграми Венеры и медленно, оставляя влажную дорожку, принялся спускаться к самому животу.
Язык добрался до пупка, – глубокого и соблазнительного, как греческая амфора. В него хотелось залезть с головой, попробовать на вкус. Жеральдин едва тронул его языком, как вдруг почувствовал в области паха острую боль. Стиснув зубы, он не без труда подавил болезненный крик. Что-то было не так. Прежде подобного не наблюдалось! В какой-то момент Жеральдин даже потерял интерес к прелестям Анны. Тело ее теперь казалось уродливым и не столь соблазнительным, груди – неимоверно большими, шея – очень длинной и тонкой. Даже волосы, которые прежде пленили его воображение, представлялись ему ломкими и жидкими, а сама близость с Анной неожиданно стала едва ли не омерзительной. В сознании же произошла какая-то непонятная перемена, причины которой он не мог разгадать. Даже сама мысль о том, что красота женщины доставляла ему раньше неслыханную радость, была в тот момент просто смешной.
Боль усиливалась, продолжая растекаться по всему телу. Он хотел как можно быстрее сползти с этого грешного туловища и, натянув парик на самые уши, убираться восвояси. Но беда состояла в том, что Жеральдин не мог пошевелить и пальцем. Так и лежал распластанный, придавив Анну грудью.
– Что-то случилось? – обиженно спросила Анна, слегка приподнимаясь.
Боль отпустила. Но желание пропало совсем. Странно было представить, что еще несколько минут назад он думал о близости.
Подавляя брезгливость, Жеральдин вымученно улыбнулся.
– Анна, что-то я сегодня себя плохо чувствую... Мне бы хотелось отложить наше свидание.
– О, господи! – прикрыла Анна в ужасе рот ладошкой.
– Что тебя удивляет?
Жеральдин даже не сразу сообразил, что Анна Монс разглядывает его причинное место. Что же ее могло насторожить? Опустив взгляд, он с ужасом обнаружил, что его мужской орган сделался синим и скукожился, а мошонка отчего-то покрылась неприятными язвочками...
Жеральдин продолжал рассматривать предмет своей гордости, выявляя все новые и новые изменения. Так могла выглядеть только запущенная венецианская болезнь. Всего час назад его орган был абсолютно исправен: у женщин он мог вызвать вполне понятное вожделение, а у мужчин – откровенную зависть.
Боже, а может ему все это приснилось?
Жеральдин даже прикрыл глаза, надеясь, что наваждение спадет, но стоило ему только открыть их вновь, как страдания навалились с новой силой.
Натянув одеяло до самого подбородка, Анна уже не скрывала чувств. На ее лице застыла гримаса отвращения.
– Жеральдин, я не знаю, что это у тебя за болезнь, но тебе лучше обратиться к лекарю.
Стараясь не смотреть на детородный орган, Жеральдин натянул панталоны, надел камзол и, смахнув со стола парик, направился к выходу.
За спиной гулко хлопнула входная дверь. Топая по аллее, Жеральдин думал о самом скверном. Кто бы мог предположить, что венецианская болезнь его настигнет столь внезапно! Ведь еще утром он не думал ни о чем дурном, наслаждаясь жизнью, а теперь, замкнувшись в своем горе, мог помышлять только о болячках, атаковавших его красивое тело.
Московия – дикая и варварская страна, но даже здесь встречаются неплохие лекари, способные заговорить любую болезнь. От пришедших мыслей Жеральдин даже повеселел. Не стоит поддаваться унынию, медицина шагнула далеко вперед. И для лечения венецианской болезни применяются новейшие методы. Например, можно принимать порошки киновари – содержащий ртуть минерал способен извести всякую гадость.
В конце концов, не отказываться же из-за этого от любви!
Правда, совершенно непонятно, где именно он подцепил болезнь. Жеральдин не встречался с падшими женщинами и всегда был очень разборчив в половых связях.
Настроение слегка выровнялось. Ступая по дорожке, Жеральдин не заметил, как следом за ним двинулись две тени. Прохрустев гравием, капитан вышел на соседнюю улицу, прошел мимо роскошного дворца, принадлежавшего любимцу царя Францу Лефорту. В окнах горел свет, а на третьем этаже невидимый музыкант выдувал на флейте миноры. Не задерживаясь, бомбардир Ланвен заторопился дальше к своему особняку, построенному близ Москвы-реки. Придется подобрать подходящую причину, чтобы не пойти на государеву службу (не говорить же о том, что заболел венецианской болезнью!). Например, можно сослаться на мигрень.
Уже спускаясь по мосту, Жеральдин вдруг увидел, как дорогу ему перегородил бородатый мужичок в треухе. В простоватом облике не было ничего враждебного или настораживающего. Видать, встречный являлся одним из рыбаков-полуночников, проверяющих на заре сети. Ростом невысок, но крепок. Только стоит он как-то необычно, загораживая собой весь спуск. И в этот момент Жеральдин вдруг услышал за спиной торопливый шаг. Обернувшись, разглядел, как высокий человек с перекошенным от напряжения лицом взмахнул длинной веревкой.
Отупив на шаг, Жеральдин намеревался дать отпор: рука привычно ухватилась за эфес шпаги, но сзади его локти сильно стиснули, лишая возможности пошевелиться. И ему уже набрасывали на голову темную материю, пропахшую плесенью.
– Дави его! На землю вали! – говорил тот, кто находился за спиной, продолжая выворачивать руки. – Да смотри, голову не расшиби!
Внезапное нападение на какое-то мгновение парализовало волю. Крик отчаяния, готовый уже вырваться наружу, застрял где-то в глубине горла давящим сипом.
– Глотку-то кляпом ему заткни! – советовал тот, кто был позади, переворачивая Жеральдина лицом вниз. – А то завопит на всю ивановскую.
Губы уткнулись в перегнивший навоз, а тать продолжал стягивать предплечье бичевой, принося тем самым неимоверные страдания. Жеральдин Ланвен хотел было закричать, но бородатый, изловчившись, со злорадным криком протолкнул кляп поглубже ему в глотку.
– Ага! Вот так его! Теперь он даже рыпнуться не посмеет. Смотри, как глазенки таращит, словно жаба!
