в чемоданчик сгреб. А потом незаметно, как это с тобой было не однажды, исчез.
Назар Пафнутьевич весело погрозил пальцем:
– А-а! Все шутишь, дорогой Савелий. Так вот что я тебе могу сказать: я гордо прошел мимо… Хотя мог значительно пополнить свои карманы.
– Геройский поступок, – рассмеялся Савелий. – Боюсь, что мне это бы не грозило.
– А все потому, что однажды я дал себе слово не грабить, вот и держу его. Так что, считай, первачок я заслужил. Ну, будь здоров!
Назар Пафнутьевич поднял стакан с самогонкой и, прикрыв глаза, выпил в несколько больших глотков.
– Значит, держишь слово?
– Признаюсь, трудно, но ничего, держу! Иной раз на образа молюсь, чтобы ненароком не сорваться. Но у меня пример есть, а так бы давно сорвался. – Крякнув, Тарасов опустился рядом и, выудив из раскрытой пачки папиросу, закурил.
– Это какой же? – бесхитростно поинтересовался Савелий.
– Был у меня приятель. Тоже медвежатник. Многому я от него научился. Хочу сказать тебе, Савельюшка, чтобы не в обиду было сказано, медвежатник он от Бога был. Теперь нынче таких не встретишь. Жизнь он прожил долгую, да и на каторге просидел немало, почитай, годков двадцать будет. Так вот я тебе хотел сказать, что как кости у него под старость ломать стало, так он решил со своим ремеслом завязать. А как это сделаешь, если оно ему в кровь въелось? Чтобы ненароком не забрести в какой-нибудь магазинчик с отмычкой, решил он собственную жизнь усложнить. Наставил себе замков в дверь, в шкафы, в столы. Чтобы бутылку водки достать, нужно было восемь сундуков отпереть. Сначала один – большой, а в нем – другой. Хлеб нужно достать, а он в столе лежит, под тремя замками. Видал, а?! – восторженно восклицал Назар Пафнутьевич. – Ключей он не носил специально, все выбросил! Зато носил всегда отмычку. В избу надо войти – достает отмычку. Хлебушек надо покушать – опять отмычку. Водочку испить – третью отмычку.
– Дела! Как же он со всем этим справлялся? – искренне подивился Савелий.
Первач пронял Назара: щеки его раскраснелись, с глаз сошла былая сонливость, а физиономия приняла осмысленное выражение. Похоже было, что Тарасов на этом останавливаться не собирается, и, стрельнув мутным взглядом на пустой стакан, до краев наполнил его пьяным зельем. Несмотря на возраст, руки у Назара Пафнутьевича оставались крепкими, пальцы не дрогнули даже после крепчайшего первача, и Савелий был уверен, что даже сейчас ему откроет свою тайну самый серьезный сейф.
– Это еще не все, Савельюшка, чтобы навык-то не потерять, он договорился с мастерами, которые меняли ему замки раз в три дня, – уважительно протянул старый медвежатник. – Большую копейку за это платил.
– И чем же это все закончилось?
Стакан с первачом остановился на половине пути. Назар Пафнутьевич захлопал глазами и сообщил безрадостно:
– Не удержался он. Пять годков как кремень был, а на шестой не выдержал. Вот так же, как и я сегодня, проходил он мимо конторы, а она, как на грех, была открытая. Сунулся он тут к шкафу с деньгами, вот его и повязали. На каторге помер, – перекрестился старик. – Упокой Господь его душу, – и опрокинул самогонку в горло.
– Значит, хочешь помереть в избе?
– Хочу, – честно признался бывший медвежатник, – каторга уже не для меня. Боюсь, не выдюжу. А в этой избе как-то и помирать не грешно. Как, почему я здесь остался? Может, ты думаешь, что у меня денег не найдется, чтобы получше что прикупить?
– Почему же? Позволь полюбопытствовать.
Старик занимал Савелия, а чудинка, что проявлялась в нем во время разговоров, только добавляла к нему интереса. Выросший на Хитровке, он хорошо представлял нравы босяков; его знали всюду, а на Сухаревке и вовсе считали своим. В какой-то степени он был легендой уголовного мира, один из тех небольших кирпичиков, что составляют его основание. И в то же время Назар представлял собой живое воплощение ушедшего времени и своими забавными рассказами о прежней жизни делал едва оперившейся молодежи сильную прививку.
– А потому, что батька мой здесь помер, а мне не пристало от корней отрываться и в бельэтажах поживать. Вот так-то!
– А я ведь к тебе, Назар Пафнутьевич, по делу пришел.
– Вот как? – подивился старик. – А я-то думал, что по старой памяти. Бывает, зайдут ко мне, бутылочку принесут, а я селедочки достану, лучку репчатого нарежу. А ты ко мне без водочки зашел, – погрозил он пальцем. – Видно, забыл, что потребляю.
– Извини, – улыбнулся Савелий. – В другой раз непременно принесу.
– Ладно, что с тобой поделаешь, – махнул рукой Назар Пафнутьевич, – сразу видно, что из другого теста. Рассказывай, что тебя привело?
– Начистоту говорить?
– А как же можно по-другому? – усмехнулся старик.
– Я задумал очень серьезное дело, и мне нужен хороший помощник. Есть у меня на примете толковый парень, но все-таки пока жидковат для больших дел. Подрасти ему нужно как следует. Я слышал о том, что ты уже завязал, но здесь особый случай.
– Понятно. – Старик налил себе в стакан очередную порцию первача. – Деньги теперь тебя не интересуют. Вижу, что богат. Теперь для тебя важна победа. Узнаю настоящего медвежатника, не хочешь чувствовать себя поваленным на обе лопатки. Когда-то я сам был таков. Теперь же меня мало что волнует, вот разве что крепкая самогоночка.
Старик достал из шкафа ветчину и нарезал несколько аккуратных, с тонкими нежными прослойками сала, ломтиков, выглядевших на редкость аппетитными. Так же бережно он уложил куски на ломоть хлеба и усердно зажевал.
– Первач еще тот, горлу приятно, а желудок от удовольствия жжет. – Проглотив мясо, он крепко обхватил короткими пальцами стакан и привычно произнес: – Ну… будь здоров!
Он громко крякнул и спугнул сидевшую под столом кошку. Сразу стало ясно, что первач удался.
– Ты прав, – кивнул Савелий, – деньги в этом случае действительно не имеют никакого значения. Я – богат!
– Я за тобой давно слежу, Савелий! – Назар Пафнутьевич достал папиросу. Крепко дунул в нее, и табак, словно с перепугу, мелкими золотинками просыпался на полу. – Что ни взлом, то удача! Во всех газетах только о тебе и пишут. А мне в свое время приходилось с десяток сейфов выпотрошить, прежде чем на понюшку табака наскрести. А сколько риску напрасного! – махнул безнадежно старик. – Лучше не спрашивай! А теперь я к сейфам даже подходить боюсь. Так что же ты хочешь от меня?
– Я тебе помогу избавиться от страха. У меня есть на примете сейф, беременный полумиллионом рубликов. Мне бы хотелось, чтобы он побыстрее освободился от тяжкого бремени. Только в этот раз мне придется работать не сверлами и порохом, а динамитом. Слыхал о таком?
– Приходилось, – неопределенно протянул Назар Пафнутьевич, почесывая затылок. – И что же это за банк такой?
– Банк Сибирский.
– Солидный банк, – уважительно протянул старик. – Только как к нему подойти, когда его охраняют почище, чем Оружейную палату.
– Это мои проблемы.
– И когда?
– Думаю, на следующей неделе. – И, улыбнувшись, добавил: – Дойдет очередь и до Оружейной палаты. А насчет банка ты можешь не беспокоиться, кое с кем я уже переговорил. Так что дела идут так, как надо. Что же ты молчишь? Или сомневаешься?
– Нет, отчего ж, медвежатник ты крепкий; если говоришь, значит, так оно и есть. Только вот что я тебе скажу, не по вкусу мне ваши современные штучки – сверла, порох, теперь вот динамит. Я больше привык к отмычкам и ключам. В них настоящее мастерство.
