атакой, нежданно уверовав в собственное бессмертие. Знает, что смерть не для него, даже если он в полный рост отважится пробежать до вражеских окопов. Смерть уготована его соседям, а уж он сегодня заговоренный.
Неожиданно Голицын взглянул в его сторону. Их взгляды, высекая искру, на мгновение столкнулись, а затем генеральские глаза вновь отправились блуждать по окружающим предметам, цепляя напряженные лица курсантов. Ощущение осталось в высшей степени неприятным, будто бы кто-то сумел проникнуть в твое сознание и, поковырявшись в мыслях, перемешал их из ребячьего озорства. Поговаривали, что князь Голицын умел читать мысли, но уж не размешивать же их, чтобы потом концов не отыскать. Это уж слишком!
Беспалый припомнил свой последний разговор с Веселовским, когда тот вдруг спросил:
– Когда у тебя экзамен?
– Через десять дней.
– Хм, вот оно что… Теперь я, кажется, начинаю кое-что понимать. Так вот, слушай, князь Голицын на очень хорошем счету у руководства. Ему доверяют больше, чем тебе или мне. А все потому, что за ним очень серьезная школа. Он сам лично выловил несколько десятков немецких шпионов… Это не те дутые шпионы, которыми сейчас забиты все лагеря, – неожиданно отважился он на крамолу, – а самые что ни на есть настоящие! Они заседали в генеральных штабах и терлись у императорского престола. Мне стало известно, что каждого слушателя Голицын будет экзаменовать лично, такого разрешения он добился у Верховного, – закатил Веселовский глаза под потолок.
– В этом нет ничего удивительного, так делают все, – высказал свое мнение Беспалый.
– Ты послушай дальше, не перебивай, – неожиданно раздраженно оборвал его Веселовский. – Голицын сказал, что экзамен будет серьезный, приближенный к реальным боевым условиям, а потому не исключаются потери. Так вот, мне кажется, что такой запланированной потерей можешь стать ты. Так что будь осторожен.
– Понял, – похолодев, кивнул Беспалый.
– Я бы тебе даже посоветовал вот что. – Немного помолчав, Веселовский продолжил: – Избавься от старика! Другой такой возможности может не представиться. Он слишком много на себя берет. Это ему не при царском режиме! Обещаю тебе, если подобное случится, то разбирательство будет формальным, тебя никто даже не будет подозревать. Все спишут на несчастный случай. Чего ты молчишь?
Помнится, он что-то ответил Веселовскому, но как ни напрягался, так и не сумел припомнить, что именно. Такое впечатление, что князь Голицын нацеленным взглядом оборвал ниточку воспоминаний и унес ее с собой. Кто знает, может быть, так оно и было…
Неожиданно князь Голицын отшвырнул кусок глины и, заложив руки за спину, с вызовом спросил:
– Есть желающие блеснуть своими знаниями?
Андрей Дюжев уверенно сделал широкий шаг вперед и рявкнул:
– Разрешите мне!
– Похвально, – одобрительно сказал Голицын. – Я лично тебя проверю.
– Для меня это будет честь.
Генерал смерил его долгим взглядом и сказал:
– Хм… А ты остер, – щелкнув пальцами, он потребовал: – Оружие!
Генерал Голицын знал, кого ему следует подбирать в адъютанты. На то он и князь – душу холопа чует за версту. Адъютант торопился на зов с подносом в руках, на котором лежали два «нагана». За каждым из этих стволов была немалая история. Трудно представить, через сколько рук прошли эти холеные, не знающие жалости, куски металла. Рядом с ними возвышалась высокая рюмка с водкой. Можно только догадываться, каким гусаром князь был эдак лет пятьдесят тому назад. Даже в повороте головы угадывалась голубая кровушка князя. Подняв рюмку, он некоторое время держал ее, глядя на свет, после чего поманил политрука:
– Поди сюда! – На лице Дюжева было заметно удивление – неужто угостить желает? А когда Дюжев подошел, Петр Михайлович установил рюмку на его бритую макушку. – А теперь иди, вон до той березки. Если прольешь, не обессудь… пристрелю! Значит, наука тебе впрок не пошла, – и, подняв с подноса пистолет, направил ствол в отступающую фигуру.
Шеренга застыла, напряглась, никто не сомневался, что так оно и будет. Дюжев шел уверенно, будто на параде, чеканя широкий шаг. А рюмка, установленная на бритой макушке, только иной раз подрагивала, когда каблук касался земли.
– Молодец, сумел, – сдержанно похвалил его генерал, когда был пройден последний метр. – Заслужил. Выпей! Настроение поднимет, это тебе не какие-нибудь американские виски, а самый настоящий первач, на курином помете настоянный. А он до кишок пробирает!
Осторожно сняв с головы рюмку, комиссар вдохнул сивушный запах, поморщился, напоминая кота перед миской сметаны. Высоко подняв локоть, выпил содержимое рюмки.
Генерал развернулся к строю:
– Итак, кто следующий? – Невысокий, узкий в плечах, Петр Михайлович Голицын напоминал задиристого воробушка. Такой ведь и клюнуть может! – Беспалый, шаг вперед! – неожиданно резко выкрикнул князь.
Тимофей сглотнул горькую слюну. Оправдывались его самые худшие ожидания. Веселовский вообще очень редко ошибался. Беспалый, уверенно чеканя шаг, вышел из строя.
– Знаешь, какой будет твой экзамен? – хитро сощурился князь, слегка наклонив голову. В эту минуту он напоминал драчливую птицу, вот сейчас подскочит да наподдаст крыльями по лицу.
– Откуда же мне знать? – удивился Беспалый.
– Молодец, еще не разучился дерзить, – неожиданно похвалил его князь. – Значит, будет толк.
Местом для экзамена Петр Михайлович выбрал церковный двор. Нельзя сказать, что это строевой плац, но рота размещалась в нем без особого труда. Даже оставалось немного места у ограды. Но стоять там было неудобно – повсюду валялся битый кирпич.
Беспалый невольно вздрогнул: из-за угла собора вынырнула белая косыночка, помаячила малость между стволами берез да пропала меж ними, словно привиделась.
Это могла быть Нина, но она вроде бы уехала третьего дня.
– Беспалый, ты ворон, что ли, считаешь? – неодобрительно спросил генерал. – Ты слышал, что я тебе сказал?
– Экзамен будет в подвале. У каждого по «нагану», каждый второй патрон – боевой, – четко ответил Беспалый.
– Верно, – удовлетворенно кивнул Петр Михайлович. – Если останешься жив, считай, что экзамен сдал, – продолжил князь. – Выбирай, – показал генерал взглядом на поднос, на котором лежало оружие. Беспалый выбрал ближний к нему. – А теперь пошли!
В цокольный этаж они заходили одновременно с двух сторон. Беспалый никогда не думал, что подвальное помещение может быть таким огромным. Некогда здесь хранилась церковная утварь и даже самый прозорливый из монахов не сумел бы предположить, что это пространство будет использоваться как полигон. Воистину человеческая фантазия не имеет границ!
Каменный холод остудил разгоряченное лицо. Напоминая крик потревоженной ночной птицы, скрипнула наверху дверь, и под сводами установилась гробовая тишина.
Беспалый никогда не мог предположить, что может существовать такое безмолвие. Где бы он ни находился, даже в самом уединенном месте, все равно обязательно присутствовали какие-то сопутствующие звуки: будь то биение часов, стрекотание сверчка или приглушенный разговор за стеной. Здесь, в подвале, стояла абсолютная тишина – угнетающая и тяжелая. Беспалый тут же осознал, что если не сопротивляться, то уже через пару минут тишина полностью подавит его волю.
Тимофей попытался распрямить плечи и в этот самый момент получил сильный удар по кисти. Выбитый пистолет, скатываясь по ступеням, издавал звенящий звук, казавшийся в абсолютной тишине настоящей канонадой. Беспалый попытался нагнуться, чтобы отыскать пистолет, но почувствовал, что натолкнулся грудью на какой-то твердый и холодный предмет. «Ствол!» – догадался Беспалый. У лица он ощутил горячее дыхание и услышал насмешливый голос Голицына:
