адресу.
Тарантул бережно взял икону. Художник не врал. Икона действительно была исполнена великолепно, с малейшими подробностями.
– А ты уверен, что она соответствует оригиналу? Тут такое дело, сам понимаешь! – напомнил Тарантул.
– Можете не сомневаться, отвечаю головой!
– Ну-ну…
– А потом я знаю, где висят эти иконы, – вдруг огорошил их художник. – Троицкая церковь! Я даже туда ходил… Любовался ими. До мельчайших мазков скопировал. Там у иконы кусочек облупился с края, так я и здесь так сделал, – показал он на угол доски.
– Вижу, – согласился Тарантул.
– Остальные работы такие же. Хотите взглянуть?
– Разумеется.
Тарантул тщательно просмотрел иконы. Разложив фотографии, он придирчиво сличал их с копиями, но ошибок не обнаружил. У художника был настоящий талант копииста – передана не только манера иконописца, но в мельчайших нюансах схвачены оттенки. Не придерешься!
– Вижу, что постарался, – скупо похвалил Тарантул, складывая фотографии.
– Ну, так что, принимаете работу? – с некоторым волнением спросил художник.
– Чем ты состарил доски? – не ответил на вопрос Константин.
Художник широко улыбнулся:
– Способ старый, заварочкой натирал. А потом просушивал в печи, вот трещинками поверхность и пошла.
– Ясно. – Сунув руку в карман, он вытащил пачку долларов. – Здесь то, о чем мы договаривались, – и небрежно бросил деньги на стоявшую рядом тумбочку.
Художник бережно поднял рассыпавшиеся деньги.
– Всегда рад вам помочь. Обращайтесь…
– Дам знать, – пообещал Тарантул. – И еще вот что, ты бы не ручался своей головой, так ведь можно и без нее остаться!
На улице прошел дождь, и легкая прохлада приятно остужала лицо.
– Ты в нем уверен, он надежен? – повернулся Тарантул к Петру. – Может быть, его все-таки убрать? Ведь не в бирюльки же играем.
– Я за него ручаюсь, – твердо сказал Петр. – Иначе бы никогда не предложил его. А потом мы вместе выросли. Сейчас у парня очень сложный период, хотелось бы его поддержать.
После некоторого раздумья Тарантул кивнул:
– Смотри, ты свое слово сказал. Если сорвется, думаю, мне не нужно говорить, что с тобой будет… Ладно, ладно, не тушуйся, я так, на всякий случай… А теперь давай поехали. Варяг ждет!
Минуты две старик рассматривал через приоткрытую дверь нежданного гостя. По его настороженным глазам и опасливому виду было заметно, что он давно одичал, на улицу выходит редко, разве что за покупками да за пенсией в сберкассу. Он был не из тех стариков, что способны целыми днями сидеть на лавочке и от доброты душевной кормить голубей. В его глазах читалось явное недоверие. В каждом прохожем он видел человека, к которому следовало относиться с подозрением, а то и с опаской. Звонок в дверь он и вовсе воспринимал как сигнал к возможному штурму, а потому в дверях стоял так, словно намеревался держать серьезную оборону. Варяг не исключал даже того, что старик, для большей безопасности, сжимал в руке нож. Конечно же, дедушка был смешон, – если действительно предпринимать атаку, то его не сумеют спасти ни наброшенная на дверь цепочка, ни даже пулемет, выстави его он в коридоре. Цепочка обрывается одним сильным ударом в дверь, при необходимости можно перекусить ее клещами. А пулеметное гнездо глушится гранатой, уничтожающей все живое в радиусе пятнадцати метров. Если к этому добавить эффект взрыва в помещении, то убойная волна усиливается многократно и можно быть уверенным, что погибнут даже клопы, попрятавшиеся по щелям.
Но подобное вторжение сейчас не планировалось, старик нужен был в добром здравии и в трезвом рассудке. Варяг широко улыбнулся, стараясь расположить к себе хозяина, и, кажется, настороженность того слегка поубавилась.
– Чего тебе? – спросил он, все еще сохраняя на лице суровость.
– Ты ведь Валерьевич?
Суровость совсем пообмякла, в глазах появился некоторый интерес.
– Предположим.
– Я к тебе от Андрея Мироновича.
На морщинистом лице старика отобразилась усиленная умственная работа. Похоже, что он перебирал всех Андреев, с которыми некогда его столкнула судьба.
– От Степанова, что ли? – осторожно уточнил старик.
Варяг усмехнулся:
– Чувствуется старый волкодав. Нет, от Дюжева.
– Вижу, что не попался. Знаю такого!
Глаза старика немного оттаяли, но крепость продолжала держать оборону. Всем своим видом он как бы утверждал: одно дело – старый приятель, а другое дело – ты! Не сват ты мне, не брат…
– Поговорить-то можно?
– А чего хотел-то? – вопрос прозвучал немного теплее. Воспоминание о Дюжеве слегка растопило ледок. На лице старика появилась мечтательная улыбка. Здесь было все: и реки выпитой водки, и толпа перепробованных на пару женщин, и тоска по давно ушедшей молодости.
– Поговорить о Беспалом, – честно признался Варяг.
Старик враз посуровел, а глаза, еще секунду назад, казалось бы, окончательно оттаявшие, приняли былое враждебное выражение. Был даже момент, когда Владиславу показалось, что старик захлопнет перед ним дверь. Но уже в следующий момент Гурий Валерьевич уверенно сбросил с двери цепочку и не очень любезно пригласил гостя:
– Заходи… Только у меня не прибрано. Бабы нет. У детей гостит, а мне не с руки.
Уже ступив в коридор, Варяг заметил лежащий на полке у двери небольшой сапожный молоток. На сапожника старик не тянул и, видно, приберегал вещицу для внезапного неприятельского вторжения. Вот только поможет ли такой «томагавк»?
– Не беда. Долго засиживаться не стану, – пообещал Владислав.
Глянув через плечо, старик смерил Варяга цепким взглядом и нарочито грубовато отозвался:
– Надеюсь.
Устроившись за столом, Варяг вытащил из пакета бутылку коньяка, шматок копченого сала, балык и прочие гастрономические изыски, от одного вида которых старик должен был истечь слюной. Но не истек, на угощение даже не взглянул. Стало быть, нутром еще крепок. Энергично отмахнувшись от копченостей, сообщил:
– Нельзя мне… Язва! А вот коньячку приму. Говорят, в малых дозах благоприятствует, а потом я и не пивал такого. Сколько же на нем звезд?
– Восемнадцать, – с улыбкой сообщил Варяг.
– Ого! – уважительно протянул старик. – Верно, не пивал! Я сейчас рюмашки достану, – засуетился он, открывая шкафчик.
Выдернув пробку, Варяг разлил коньяк по рюмкам, себе – немного, лишь залил дно, старику – щедро, едва ли не через край. Взяв рюмку, старик слегка приподнял ее, разглядывая коньяк на свет. Остался доволен – морщинистые губы, как бы поросшие густой серой щеткой, разошлись в довольной улыбке. В этот момент он напоминал ребенка, которому обещали сладкое. Отпивая коньяк маленькими глотками, старик старался сполна прочувствовать его вкусовые качества.
– Настоящий, – одобрительно произнес он, поставив рюмку на стол, – струйки-то так и ползут по стеклу. Ну, чего хотел? Спрашивай! – дружелюбно скосил он взгляд на початую бутылку.
– Ты ведь в школе СМЕРШа обучался? Ничего, что на «ты»?
– Я без претензий, – отмахнулся старик. – А в СМЕРШе служил, верно, – согласился он.
