Америке, а купцы с настойчивостью первооткрывателей проникали едва ли не во все уголки планеты. Чего никак не удавалось заполучить королеве, так это малость бабьего счастья, а бесконечная череда обожателей была так же надоедлива, как стая ос, кружащихся над банкой с медом.
Предложение Ивана соединиться в браке Елизавета Первая встретила поначалу с улыбкой. На всей земле сейчас не нашлось бы человека, который сумел бы встать с ней вровень. Даже самые великие из королей едва досягали ей до плеча. А новый ее воздыхатель всего лишь московский князь, который, говорят, вместо одежды носит медвежью шкуру и спит на полу, как пропившийся конюх. Правда, он очень богат и по особым торжествам одевает в золотые кафтаны всю Москву, но это чудачество русского князя не может быть веской причиной для замужества. Однако Елизавета решила узнать о царе Иване побольше и полгода назад отправила Боусу тайное письмо, где велела выведать о личной жизни самодержца. А еще через месяц королева знала об Иване Васильевиче почти все, даже имя боярина, который по утрам выносит из Постельной комнаты его горшок. Боус, подобно шкатулке, копил о русском князе каждую историю и, подробно изложив ее в письме, отправлял в далекую уютную Англию.
Особенно Елизавету позабавило то, что цезарь Иван уже не раз был женат, а число познанных им девиц давно перевалило за тысячу.
Елизавета грустно улыбнулась, и даже ближайшая ее подруга – графиня Жаклин Вильсон – не сумела бы сказать, чего больше было в глазах королевы – печали о несостоявшейся любви или, может быть, чувства облегчения.
– Жаль, что князь Иван так далеко, я бы хотела сама посмотреть, каков он в постели, так ли уж замечателен, как об этом трезвонят во всех королевских дворах Европы. Если это и вправду так, тогда русским бабам очень повезло, что у них имеются такие кавалеры, как этот северный скиф.
Елизавета любила принимать послов в Тронном зале, именно здесь они могли убедиться в мощи Британской империи. Бриллианты в короне Елизаветы, скипетр и даже золотые подсвечники должны во всеуслышание вопить о неисчерпаемых богатствах Нового света, а шелковые платья придворных дам – свидетельствовать о том, что в будние дни королевство одевается не менее изящно, чем в праздники.
Весь свет должен знать о том, как богата Британия.
Каждый день Елизавета устраивала балы, на которых десятки скрипочников не давали уснуть не только многочисленным гостям, но и самой королеве. В обходительности и галантности Елизавета решила перещеголять французский двор, а потому отдельным указом повелела кавалерам быть почтительными, с дамами разговаривать остроумно и шутить всяко. Дворянам наказывала ссор не чинить, а если случится между ними брань, то разговаривать с любезной улыбкой и раскланиваться при прощании. Дворяне дружно хохотали, слушая бессмысленный королевский указ: задиристым графским отпрыскам даже со слащавой улыбкой на устах ничего не стоило вызвать противника на поединок и, отпуская шутки, отправить обидчика к праотцам.
Если английский двор можно назвать венцом Британской империи, то Елизавета не без оснований считалась самым дорогим его камнем. Елизавета была торжеством Британской империи, ее победой и, разговаривая с послами, всегда помнила о том, что является хозяйкой не только соседней Ирландии, но и далекой Америки. А улыбка, которая не сбегала с ее уст даже во время самых сложных разговоров и принималась послами за обычную учтивость, на самом деле была не что иное, как эдакое проявление снисходительности великой государыни к меньшим державам.
Королева не подпускала Боуса ближе пяти шагов. Однако это совсем не смущало графа: позади Боуса оставались многие придворные, впереди – только ближайшие родственники Елизаветы, отставшие от Ее Величества на три шага.
– Цезарь Иван всем европейским послам рассказывает о том, что женитьба его на английской королеве – дело решенное, – улыбнулся Боус.
– Видно, он в приданое хочет попросить английские колонии. Этот русский князь не так прост, как может показаться, – упорно не желала называть Елизавета царя Ивана полным титулом.
– Мысль о возможной женитьбе он сумел внушить даже послу австрийского императора, который ожидает от этого брака еще большего усиления Британии. В этом случае для английских купцов будет открыт путь через Россию в Среднюю Азию, Персию, Турцию. Именно в эти страны австрийские купцы пробиваются много лет, но царь Иван обложил их таким налогом, что купцам легче было проплыть через три моря, чем выплатить русским требуемую сумму.
– Совсем не удивлюсь, если узнаю о том, что австрийские послы станут говорить князю Ивану, будто бы я кривая на один глаз и что у меня нет ноги, – мило улыбнулась королева. – Выходит, если я не отвечу князю Ивану на его пылкость, значит, для нас будут закрыты восточные рынки?
– Именно так, Ваше Величество, – отвечал граф Боус и незаметно ступил вперед еще на половину шага.
Сейчас он стоял там, где обычно останавливаются принцы. С этого места было хорошо видно, что Елизавета постарела: кожа на скулах собралась в складки и казалась лишней; углы рта слегка потемнели, пройдет совсем немного времени, и ее лицо изуродуют пигментные пятна старости.
Немногие из смертных стояли рядом: это одна из величайших привилегий – наблюдать за дряхлеющей владычицей.
– Наше место тотчас займут австрийцы и голландцы, последние стараются заполучить расположение князя Ивана огромными дарами и обещают отдать за его старшего сына принцессу.
– Но это произойдет только в том случае, если он пропустит купцов через всю Россию.
– Именно так, Ваше Величество. И тем не менее на их товары он накладывает пошлину, в то время как английские купцы торгуют без всяких налогов. Они свободно разъезжают от Великого Новгорода до Астрахани.
– Если я откажу русскому князю, то Соединенное Королевство Великобритании понесет убытки.
– Совершенно верно, Ваше Величество, – отозвался Боус и придвинулся, как бы невзначай, еще чуть- чуть. – Царь наложит на товары английских купцов штраф, который будет куда значительнее их стоимости.
– Мы поступим по-другому, – продолжала улыбаться Елизавета, внутренне торжествуя победу. – Я пока не буду отвечать князю Ивану на его пылкое признание, а наши купцы пусть по-прежнему продолжают беспошлинно торговать по всей России.
– А что будет потом, когда царю Ивану надоест ждать? – учтиво кланялся Боус, разглядывая на башмаке у королевы огромную брошь с полусотней бриллиантов.
– Потом… я пообещаю ему свою племянницу Марию Гастингс, а пока он будет размышлять над этим предложением, купцы будут служить Англии и своей королеве, – с трудом удержалась от смеха Елизавета.
– Ваше Величество очень проницательный политик, – граф наконец сумел оценить стоимость броши – она равнялась сумме его десятилетнего жалованья.
Глава 5
Ростов Великий встретил Гришку базарным гомоном и воскресным перезвоном колоколов.
Чернец потолкался между торговыми рядами, а потом остановился у огромной бадьи. Он хмуро посмотрел на приказчика и пробасил:
– Браги мне нальешь?
– Ты у хозяина попроси, – беззлобно улыбнулся детина, – может, он и расщедрится. А то ведь много таких ходят, и каждый хочет выпить на дармовщинку.
Подошел купец, почесал подбородок, распушив рыжую бороду, потом подозрительно осмотрел запыленную и латаную рясу монаха, после чего изрек лениво:
– Откуда ты такой взялся? Расстрига, что ли?.. Гривну давай за питие, чай, мы не просто так здесь стоим. А на таких, как ты, не напасешься. Если дармовщинки хочешь, так ступай себе в богадельню.
Григорий положил на прилавок узелок, аккуратным движением развязал его и извлек на дневной свет прощальный подарок Гордея.
– На, бери! – бросил бывший тать гривну.
Монета громко затанцевала по струганым доскам, потом замерла под ладонью купца.
– Так чего же ты раньше-то помалкивал?! – мгновенно подобрел голос купца, и сам он стал похож на деда Берендея, рассказывающего мальцам по вечерам сказки. – От Гордея Яковлевича? Узнаю его метку.
